Ты мой закат, ты мой рассвет

В: Очень напрасно. Самые близкие обманывают нас чаще всего.

Я: Да. и я обманула его первой. Закроем тему.

В: Он сейчас с тобой?

Я не успеваю ответить — и не успеваю подумать, хочу ли отвечать — потому что в дверях кухни появляется мой сонный майор.

Что–то тает во мне: мгновенно и безудержно.

Губы растягиваются в улыбку.

— Доброе утро, — сонно бормочет он, идя ко мне босиком. Обнимает одной рукой, прижимает бердами к столу и немного морщится, хватая с тарелки еще толком не остывшую вафлю. — Я еще не проснулся, если что.

— К ним есть кленовый сироп, — посмеиваюсь я, — и шоколадная паста с фундуком.

Антон качает головой, как будто я в чем–то провинилась и мне сразу становится неуютно.

Может быть, Вадик прав, и мне нужно спросить, почему они с Викой…

— Не нужно пытаться быть идеальной хозяйкой с обложки, малыш. — Антон упирается подбородком мне в макушку, медленно жует, и я снова счастлива. — Я бы съел и лапшу из пакетика, подумаешь.

— Мне совсем не сложно, сонный мужчина. Я хочу о тебе заботиться.

На самом деле во мне так много всего, что хочу делать с ним и для него, что становится немного страшно. Целый месяц я притупляла эти чувства, отгораживалась от потребностей, готовилась к шторму под названием «развод». И в какой–то момент даже начало казаться, что у меня это неплохо получается. А сейчас, спустя всего сутки, мне как воздух нужна та моя идеальная жизнь, в которой у нас будут вот такие завтраки, дни с письмами друг другу, вечера перед телевизором или просто… Да что угодно. Я хочу с ним все. Даже то, чего никогда раньше не делала.

— Может быть, у нас сегодня будет домашнее свидание? — предлагаю потихоньку, прекрасно зная, что после тяжелой рабочей недели он любит иногда просто отдохнуть.

— Домашнее свидание? Ты выставишь меня за дверь, потому что без цветов, конфет и шампанского?

— Нет, просто секс у нас может быть и без обязательного променада, — пытаюсь не очень краснеть в ответ.

Рядом с ним даже смущение какое–то особенное приятное.

— Мммм… — Антон издает такой длинный тягучий звук, что в груди, к которой прижато мое ухо, приятно вибрирует. — Ты просто святая женщина. Спать хочу — умираю.

Он утаскивает меня обратно в кровать.

Заталкивает под одеяло, сам ложится рядом и почти сразу засыпает, как издеваясь, выставив напоказ свои татуированные плечи и руки.

Хорошо, что на прикроватной тумбочке лежит мой ноутбук.

Я открываю Ворд, совершенно без всякой конкретной идеи создаю новый текстовый документ и пишу: «У демона Рэйна был тяжелый день, и он надеялся провести его в постели…»

Глава десятая: Йен

— Малыш, ты не видела мой телефон?

Я смотрю на свое отражение в зеркале ванной и молча мотаю головой, только через секунду понимая, что Антон не может этого видеть.

Нам нужно в аэропорт.

Самолет меньше, чем через два часа.

И Антон летит один, потому что, хоть мы провели вместе целые выходные, я до сих пор не знаю, готова ли вернуться в ту жизнь.

Готова ли поехать домой и столкнуться с реальностью, в которой снова буду чьей–то сломанной доверью, чьей–то худшей в мире подругой и человеком, который снова может сорваться по совершенно непонятному поводу.

Я открываю тумбочку, беру пластиковый пузырек.

Это — последний раз.

Мне просто катастрофически сильно не хватает времени и моральных сил, чтобы справиться с этим самой.

Дверь, которую забыла запереть изнутри, открывается.

Антон улыбается, открывает рот, чтобы что–то сказать, но молчит, потому что цепляется взглядом за пузырек в моей руке.

Поджимаю губы, пытаюсь спрятать «следы преступления» в кулаке, но бутылочка слишком большая.

— Йени, что за дрянь у тебя там? — Муж говорит ровно и спокойно, даже не хмурится, но мне ужасно страшно под этим прямым взглядом.

Хочется, как маленькой, закрыться руками и сказать, что я в домике и меня нет.

— Это… — Глотаю правду. — Витамины.

— Точно? — Он забирает пузырек из моих ослабевших пальцев. Читает название вслух. При мне вбивает в поисковик телефона. Немного щурится. — Маниакально–депрессивный психоз? Невротические депрессии? Эмоциональное расстройство?

— Антон… — Пытаюсь придумать хоть какую–то защиту, но мозг словно выключили на центральном рубильнике. — Я… Мне очень сложно…

— Витамины, да? — Мне кажется, что еще немного — и он раздавит пластик в кулаке, словно яичную скорлупу. — Заметь, малыш, ты даже не пыталась сказать правду. Ты снова соврала.

Я знаю, что я снова.

Я не хотела врать, просто иначе не умею. Пока не умею!