Ты – моя!

– Зачем? – вот вопрос, который я задаю, совсем не желая ни о чем спрашивать.

Он пропускает мой вопрос мимо ушей.

– Зачем? – более настойчиво повторяю я.

– За книгой! Здесь налево, – только и произносит Влад, – так быстрее, вот по этой узенькой улочке…

Налево, так налево: я включаю левый поворот, поворачиваю, затем снова включаю печку: холодно. Глаза слипаются. Что это? Я как будто стою под дождем в мокром плаще Влада… С меня стекают ледяные капли дождя. То ли тающего града… Под ногами – мокрая брусчатка – как маленькие зеркальца. Они напоминают его очки… Нет, взгляд Кирилла. Я вздрагиваю!

– Там узнаешь… – говорит Влад, неторопливо приводя себя в порядок.

Я уже забыла, о чем спрашивала. Мысль о Кирилле заставляет вспомнить о мобилке.

– Там где-то сумочка, – прошу я, – найди, пожалуйста, телефон.

– Держи.

Впечатление такое, что Влад не выпускал мою мобилку из рук.

– Набери, – прошу я и называю номер быстрого набора.

– Третий час ночи, – говорит Влад.

– Ну хорошо, – соглашаюсь я, секунду думаю и как-то уж больно жалобно прошу еще раз:

– Набери… пожалуйста… ну… всего… одну… цифру!

– Здесь снова налево, – говорит Влад, склонившись над телефоном, и недовольно добавляет, – Держи…

Я слышу длинные гудки, потом сонный голос. Как будто что-то булькает в трубку.

– Кирилл, проснись!

– Сссовесть… сссовесть… сссовесть… у тебя есть?

Зачем я его разбудила? Кирилл в бешенстве. Я знаю! При этом он немного заикается, я знаю. Было бы глупо бросаться в пояснения и оправдания. Здесь нужно отрезать все расспросы сразу:

– Буду через час, – произношу я как можно спокойней и добавляю, – через час.

– Как… как… кк…

– Прости… садится телефон!

И выключаю мобильный. Этот мой ход с выключением Кирилла всегда работает безотказно: я приеду – он будет спать. Ему ведь важно, что со мной ничего не случилось.

– Вряд ли, – говорит Влад, – вряд ли за час…

– Я знаю, – говорю я. И задаю себе вопрос: так ли мне важно, чтобы Кирилл успокоился?

Важно!

– Вон за тем углом – третий дом, – говорит Влад, зачем-то постукивая указательным пальцем в ветровое стекло.

Третий так третий. Я паркуюсь и роняю голову в руки от усталости. «Мне нужна твоя помощь! Приезжай немедленно!». «Как… как… На такси! Не тяни время, записывай…» «24 часа, ниже – Библиотека работает круглосуточно». Последняя фраза звучит голосом Влада, я открываю глаза.

Что это было?

* * *

Никто не удивился нашему появлению: библиотека пуста. Впрочем, для меня так и осталось загадкой – правда ли это была библиотека Ватикана? Тем не менее, выглядело все по-настоящему, книги, переплеты, пыль… Два-три человека, служитель за стойкой, никто на нас не обращает внимание, как мы проходим в книгохранилище и забираемся вглубь между стеллажами.

Средь книжных стеллажей, расположенных во всю высоту стен, справа от входа изгибается современный офисный стол, нагруженный всевозможной оргтехникой.

Все это “техно” безмолвствует, слегка подавленное тусклым освещением, характерным для подобных мест. Влад тормошит книги и перекладывает их как у себя дома. Я оглядываюсь вокруг, не веря своим глазам: на полках стоят массивные толстые словари и справочники. Книги теснятся, как продавцы старины на блошином рынке. Каждый том ищет себе место под солнцем. Я вижу, как Платон зло зыркает на Аристотеля, замечаю, как Петрарка косится на Сервантеса, а Монтень заглядывается на Шекспира. Но кто-то (это Рабле!) и скалится. Ему скучно? Не может быть… Открываю книгу, читаю:

Погас мой свет, и тьмою дух объят –
Так, солнце скрыв, луна вершит затменье,
И в горьком, роковом оцепененье
Я в смерть уйти от этой смерти рад.

Погас мой свет? Нет уж! В смерть от смерти – это не для меня! Что тут еще замуровано? Я случайно нахожу стремянку и, забравшись наверх, оторопело обозреваю все пространство.

Низко склонясь над телефоном и опираясь полусогнутой рукой на крышку стола, Влад куда-то звонит. Глядя поверх очков, которые сползли почти на самый кончик носа, он подслеповато набирает чей-то номер. Он снова и снова заглядывает в свою записную книжку, тщетно силясь что-то разобрать:

– Что у тебя? Тебе помочь? – спрашиваю я, глядя на его мучения.

– Я сам, – отозвался Влад. – Здесь есть настольная лампа?

– Слева от тебя, до нее можно дотянуться.

Как-то неопределенно, выбросив руку в сторону галогенки, он попадает в переключатель и снова дозванивается.

– Занято, все время занято! – с досадой произносит Влад, щурясь от яркого света.

– А куда ты звонишь?

Влад задвигает спадающие очки на переносицу:

– Папе Римскому! – Он расстроен и не сможет скрыть своего раздражения.

Резким движением он сбрасывает с себя очки на стол:

– Глаза болят! – и отворачивает от себя галогенку.

– Выключи свет.

Он распахивает влажные ресницы и смотрит в мою сторону.

Кажется, сейчас в эту минуту, я вижу артиста без маски. Без звездной пыли. Без шлейфа славы.

– Где ты? – ищет меня взглядом.

– Наверху, – отзываюсь.