Ты моя девочка. Смирись (СИ)

Пытаюсь пройти мимо Макара, но он не позволяет.

Хватает за плечи и толкает к стене, заключая в ловушку из своих рук.

— Почему ты больше не любишь музыку? Скажи мне! — требует он.

— Потому что я больше не могу ее играть… — признаюсь я ему и самой себе.

Это слишком личное. То, о чем я сама не хочу думать. Эту часть себя я отрезала восемь лет назад.

— Ты и есть музыка, — шепчет Макар, склоняясь к моему уху. — Не плачь, пожалуйста.

Макар берет мое лицо в ладони, целует мокрую щеку. А я и не чувствовала своих слез, настолько взвинчены эмоции.

— Ты песня, Ясенька, — шепчет Макар в мои губы. — Лейтмотив моей жизни.

Его губы касаются моих, и я забываю все свои страхи. Осторожно отвечаю на нежную ласку, и Макар углубляет поцелуй. Толкается в мой рот языком, подчиняя и даря удовольствие.

Он прижимается ко мне всем телом, буквально впечатывая меня в стену. Чувствую животом его желание. Это возбуждает. Каждое его прикосновение сносит мне крышу. Так что я забываю обо всем.

Забываю, что были причины не быть доступной игрушкой.

Макар оставляет мой рот и спускается ниже, целуя шею. Это так приятно, что я не могу сдержать стон.

Мне очень хорошо в его руках. А еще больше нет запаха гари, и руки не дрожат. Дрожат теперь ноги и вовсе не от страха.

— Я знаю, что давлю на тебя, — хрипло шепчет Макар в мою шею, вжимая меня за задницу животом в кое-что твердое. — Я хотел бы дать тебе больше времени…

21

Макар сжимает мою грудь через футболку.

Я судорожно вдыхаю, но мой рот тут же закрывают поцелуем. Теперь губы Макара не успокаивают, они подчиняют. Властно владеют моими, заставляя снова стонать и дрожать в его руках.

Я не знаю, что делать.

Отталкивать Макара совсем не хочется. Да и получится ли?

Но внутреннего согласия нет. Какая-то часть меня не хочет. Не готова подчиняться правилам Макара. Я боюсь быть удобной и доступной. Потому что ему надоест, и он забудет. А я этого не переживу.

Но у всего есть своя цена.

Имею ли я право отказывать Макару, когда он так сильно мне помог? Может, это не так уж и страшно?

Может стоит потерпеть и позволить случится тому, что и так неизбежно произойдет?

Стоит этим мыслям пронестись в моей голове, и возбуждение резко спадает, как пелена с глаз.

Ничего не могу с этим поделать.

Прикосновения мужчины теперь ощущаются по-другому. Трепетное наслаждение куда-то улетучивается.

Макар подхватывает меня на руки и несет в гостиную. Там большой и удобный диван, на который меня поспешно кидают.

Тут же Макар ложится сверху, снова даря мне глубокий поцелуй.

Я стараюсь расслабиться. Не слушать тело, порывающееся сжаться и оттолкнуть. Наверно, пора уже сдаться. Не хочу быть эгоистичной недотрогой.

Закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на губах Макара. На его руке, пробравшейся уже под футболку.

Макар замирает. Прекращает поцелуй. А я трусливо продолжаю лежат с закрытыми глазами.

Повторяю про себя, что разрешаю ему. Что это мой выбор.

— Глаза открой, — требует он хрипло.

Подчиняюсь. Открываю глаза и встречаюсь с его почти диким хмурым взглядом.

Горло пересыхает от страха.

— Я не отказываю тебе, — шепчу в надежде успокоить его.

Но становится только хуже. Глаза Макара застилает пугающий холод.

— Почему? — зло спрашивает он. — Почему, интересно знать, ты не отказываешь, хотя хочешь?

Я не знаю, что сказать. Чего он ждет от меня? Глупо открываю и закрываю рот, так и не придумав правильного ответа.

— Говори! — требует Макар.

— Я не понимаю, — почти плачу я. — Чего тебе нужно? Я думала, что ты хочешь меня…

— Я знаю, чего я хочу, — обрывает меня Макар, — Почему, мать твою, ты решила поиграть со мной в бревно?

— Я… я просто пытаюсь быть благодарной!

Макар отшатывается от меня.

— Что? Что ты, блядь, сейчас сказала?

Дрожу от холода. Стоило ему отодвинуться, как я тут же замерзла. Сажусь и обхватываю свои плечи руками.

— Я…

— Нет, лучше заткнись, — рычит Макар. — Сука! Она пытается быть благодарной! Кого ты собралась из меня сделать?

Я вообще не понимаю, что происходит. Почему он злится? Что я сделала не так?

Но мой ответ ему и не нужен, кажется.

Макар снова рычит и смеется непонятно чему, будто сошел с ума.

— Благодарность, блядь!

Он смотрит на меня так, словно хочет прибить, а затем просто разворачивается и уходит.

Сижу в шоке, вообще ничего не понимая.

Ну что не так?

Слышу, как хлопает входная дверь.

Это все слишком сложно и непонятно. Меня просто трясет. Кажется, я совершила большую ошибку. Обидела его. Но я совсем не хотела.

Просто он давит и давит. Я не могу на такой скорости. Не успеваю понять ни своих чувств, ни его.

Зачем ему сдался этот дурацкий концерт, например? Он никогда не интересовался музыкой. Раньше он иногда слушал, как мы с Ариной играли дома, но даже в музыкальную школу на наши отчетные выступления не ходил. Восемь лет назад в его плеере был только жутковатый рэп, больше похожий на то, что кого-то тошнит матом. А теперь фортепианный концерт?

Мне так плохо, что я просто падаю ничком обратно на диван, чтобы дать волю слезам. Почему я сейчас чувствую себя виноватой? Я ничего плохого не сделала в конце концов.