Ты – моя половинка

На вокзалах и в аэропортах Инну всегда охватывало возбуждение. Для нее они казались большими перекрестками, где во все стороны света ложились дороги, железные или воздушные, не важно. Они разбегались, их концы терялись за границами этого государства, далеко-далеко. Почему-то возникала мысль, что среди них есть только одна правильная, которую непременно надо выбрать, чтобы достичь цели своего пути. Но Иннины глаза словно застилала пелена повседневности, она оказывалась в самом центре лабиринта, без карты и даже без мотка ниток, которые помогли бы ей выбраться. В поезда она садилась спокойно, но… Те три полета, два в Турцию и один в Египет, оставили в девушке чувство разочарования. Едва садясь в самолет, она понимала, что выбрала «не тот» путь и летит «не туда». Непонятное, неприятное ощущение! Ее изводило беспокойство, и она снова и снова внимательно читала в билете номер рейса, место назначения, время отправления, только чтобы убедить себя в том, что все правильно и она нигде не ошиблась. Беспокойство отступало, но не разочарование.

Новая профессия подарила ей надежду. Сама Инна не смогла бы объяснить это. Ей просто нравилось, что теперь она станет свободной и побывает во всех странах, на всех континентах. И непременно перелетит через Атлантику, не раз и не два. Побывает в Америке и Канаде, заглянет в Бразилию, на Карибы… Мир открывался перед ней, готовый к встрече. Мечта осуществлялась.

После обучения, стажерских полетов, экзаменов, медицинских комиссий и изнурительного теста из 600 невыносимых вопросов («Любите ли вы свою мать? Желаете ли вы добра всем людям? Способны ли вы убить человека? Кажется ли вам, что за вами наблюдают?») она стала бортпроводницей третьей категории.

С этого момента Инна стала принадлежать только небу.

Все остальное она переносила стоически, с непременной улыбкой на губах. «Только работа, ничего личного»: всегда летая с разными экипажами, она не успевала познакомиться с кем-то поближе, и поэтому сосредотачивалась на своих обязанностях. Пассажиры поначалу сливались в одну бесформенную массу, и было тяжело различать и запоминать их лица, их просьбы, потребности… На земле Инна и не предполагала, сколько всего ей надо будет делать там, на высоте 10 000 метров.

В самолет они, стюарды и стюардессы, заходили примерно за час до пассажиров. Проверяли, все ли в порядке со спасательными средствами, принимали аккуратные брикетики еды, укомплектовывали тележки. Им привозили газеты и журналы, и их тоже надо было разместить, чтобы часть лежала в карманах кресел, а часть можно было раздать. Час проносился в делах незаметно, и вот уже слышался сигнал:

– Внимание, принимаем гостей!

Торопливо напяливая на голову пилотку, а на рот – приветливую улыбку, Инна встречала пассажиров и помогала им рассесться. Следила за тем, чтобы у аварийных выходов не сели дети, и пересаживала их, если они уже успели расположиться там. Отвечала на вопросы, но если просили плед, вежливо отказывала:

– Непременно принесу, когда поднимемся в воздух… – Вместо крутившегося на языке: «Ну какой плед?! Мы ж еще на земле, тут тепло!»

Во время первого полета Инна спросила у старшего бортпроводника Оксаны, почему нельзя увеличить температуру кондиционера? Тогда можно не раздавать пледы…

– Ха, – Оксана ухмыльнулась, – тогда половине из них станет жарко, и ты же первая замучаешься тягать по проходу тележку с водой!

С тележкой и правда было тяжело. Когда все пассажиры рассаживались («Наконец-то! У нас расписано все до минуты!») по местам, надо было раздать им газеты. У стюардесс и пассажиров возникал конфликт интересов номер один, который для последних проходил незаметно: пока они долго раздумывали, что бы почитать, у стюардесс, и Инна не была тут исключением, тикал внутренний секундомер. Чаще всего оказывалось, что на момент включения табло «Пристегните ремни» некоторые, забыв обо всем, держали в руках газеты и журналы. Но этот факт отходил на второй план: пристегнуться требовалось всем без исключения. Еще на курсах Инну пугали страшными историями о воздушных ямах, в которых нерадивые пассажиры и бортпроводники получали травмы, если проигнорировали ремень.

На собственной шкуре она испытала это в рейсе Омск – Москва. Самолет попал в турбулентность, когда Инна еще была на ногах. В мгновение ока она оказалась на полу, больно ударив коленку и вцепившись в кресло руками. Стюард Миша помог ей перебраться в кресло и развел руками, мол, сама виновата, предупреждали.

Однако ради этих минут, когда горело благословенное табло, Инна и летала. Самолет, громко гудя турбинами, взмывал ввысь, оставляя землю далеко внизу. Даже если на земле было пасмурно и холодно, там, над облаками, над всем миром, пылало солнце. Все терялось в бескрайней синей пустыне. Это так напоминало Инне когда-то увиденное ею из воды реки – та же безмятежность и невыносимое торжественное великолепие.