Ты можешь больше! Победитель тот, кто знает, что делать с неудачей

И вот что он слышит в ответ: «И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю! (Лк. 23:43)». Таким образом, искреннее признание своей вины и принятие наказания дают ему право первым вместе с Господом войти в Царство Небесное и наследовать вечную жизнь.

Почему? Потому что искреннее раскаяние имеет такую цену. Его нельзя добиться обвинениями. Те, кто винил этого человека в его злодеяниях, никак не повлияли на него, иначе он не оказался бы на кресте. Но Иисус, молившийся за тех, кто вбивал в его руки гвозди, это раскаяние вызвал.

Не будем сейчас углубляться в теологию, наша книга не по православию, а по психологии. Просто это отличный пример истинного чувства вины, в котором показан механизм его возникновения. Раскаяние – на одной чаше весов, а дар, который в этом примере получает искренне раскаявшийся, – на другой, и они равны. Равны! Что говорит о ценности вины, о ее редкости и о том, что она никогда не возникает как результат обвинения.

Результат любого внешнего обвинения – защита и встречное обвинение. Я описываю этот механизм достаточно подробно еще и потому, что этот принцип удивительно распространенный, хотя он один из самых непродуктивных в жизни вообще.

Тот, кто использует этот механизм или даже определяет его в качестве своего жизненного сценария, вынужден всегда оставаться жертвой, то есть неудачником, несчастным и несправедливо обиженным, и ответственность за его несчастья несет кто угодно, только не он сам. Озлобляясь с годами и не признавая свою вину, воюя с «виновниками своих бед», он перекладывает ответственность, пытается установить фантомную справедливость, но так и не задает себе главный вопрос: «Что я сам должен делать, чтобы жизнь была такой, как я хочу?»

Конечно, в точке отчаяния, когда человек чувствует себя беспомощным, уход в «вину-обиду» кажется выходом из ситуации. Но на самом деле выход здесь другой. Если уж мы попались на этот крючок, если мы склонны искать виноватых или, наоборот, обвиняют нас самих, то давайте обратим внимание вот на что: вина и обида локализованы только в прошлом.

«Он обещал… И не сделал… А я уже родился не там… И не в той среде…» и т. д.

Обида и вина апеллируют к фактам, случившимся в прошлом. А по поводу прошлого у всех свое субъективное мнение, и картинки не совпадают. Невозможно кому-то что-то доказать в прошлом. Да и бессмысленно. От слов «нет смысла». Смысл – в настоящем и будущем. Так давайте и будем искать его там! Поэтому единственный правильный выход из ситуации «вина-обида» – перевод ее в настоящее: «Что надо прямо сейчас сделать с тем, что уже когда-то случилось или пошло не так? С упущенными сроками? С лишним весом? С диагнозом? С тем, что уже произошло в моей жизни?»

Вторая ловушка, сопровождающая выбор позиции жертвы в качестве типичного способа поведения, заключается в том, что поиск виноватых означает поиск ответственных за сложившуюся ситуацию. И пока этот поиск продолжается, внутренняя ответственность не формируется. Это тоже понятно.

Отчаяние мы переживаем как раз тогда, когда неясно, что и как делать самому. Если все ясно, отчаяния мы не испытываем. А если нет, мы попадаем в ловушку. Нам хочется, чтобы ответственность была на ком-то другом.

Не буду приводить разрозненные примеры. Это тот самый случай, когда хочется рассказать сказку целиком. Я читала и слышала ее в разных вариациях. Мне больше нравится версия африканской народной сказки про бога горы.

В одной деревне жила женщина. Она была уже немолода, но у нее не было детей. А ей очень хотелось ребеночка. И как-то проходивший через деревню путник сказал, что если она пойдет и попросит ребенка у бога горы, то он ей наверняка поможет.

Женщина собралась и пошла. Шла день и ночь и дошла до большой горы. И стала она молиться и просить, чтобы бог горы дал ей ребенка. Сжалился над ней бог горы и сказал, что будет у нее ребенок.

И действительно, родился у нее мальчик. Да такой красивый, такой умный, такой ласковый, каких и не было никогда на свете! И она любила его до беспамятства. Вот мальчик рос-рос, и случился в той деревне мор. И мальчик умер.