Ты нам (не) нужен

Худенькая. Невесомая. Узкая талия, которую могу обхватить, уходящая в покатые крутые бедра, а вот грудь… увеличилась… трогаю приятную тяжесть и ловлю чувственный стон, слетающий с ее губ…

Она даже себе отчета не отдает в том, насколько она сейчас горячая, чувственная, манящая.

И за те чувства, которые эта бестия будит во мне, я зверею еще больше. Пальцы сжимают все сильнее, до синяков, до рваных вдохов, которые я слизываю с ее губ.

Ее ладони на моей шее, зарывается пальцами в мои волосы, тянет, царапает, а я коленом ей ноги раздвигаю.

Меня накрывает. Такого не было давно. Чтобы во всем теле прострел. Чтобы так ненавидеть и хотеть женщину, чтобы не знать, хочешь ее заласкать или разорвать в клочья, уничтожить!

За ложь. За надежду. За боль, которая проскальзывает в каждой молекуле моего тела, и остановиться, получить ледяной укол в самое сердце.

Оттолкнуть. Потому что целовать эту женщину смерти подобно. Можно не остановиться. Можно сжать ладони сильнее и разломать ее позвонки.

Прикрываю глаза.

Прихожу в себя, а она все на больное давит. Все свое говорит. Хотя я уже сказал ей, что помогу, что денег дам, врачей подключу.

Дети не в ответе за чужие грехи и ее дочь не виновата…

Но Ольга упрямо твердит, что эта девочка моя дочь, и я не знаю, что сделаю с ней за ту крупицу сомнения, которую она пытается зародить в моей душе.

Именно за это Ольга ответит. Ответит за надежду, которую с отчаянием смертника хочет привить мне. Но играть мы будем по моим правилам и никак иначе.

Моя клиника. Мои врачи. А дальше…

Дальше я говорю ей, что будет. По-любому зря она пришла ко мне и решила вскрыть нарыв, который и не заживал вовсе…

Нависаю над женщиной, которая до сих пор будоражит кровь, будит всех моих демонов и останавливаюсь, словно с размаху на стену бетонную натыкаюсь, пулевое и ножевое одновременно получаю, когда в спину мне летит тихое и удивленное:

– Мама…

Разворачиваюсь, как от удара кнута, и замираю, когда взгляд цепляет маленькую тонкую фигурку белокурого пушистого ангела в розовой пижаме.

Босая. Заспанная. С огромными голубыми глазами – кристально чистыми озерами…

Однажды я уже залип на этих глазах. В другой жизни, наверное, и вот сейчас на меня так же смотрит уменьшенная копия Ольги…

Маленький одуванчик с воздушными локонами – кудрями.

– Ты плинц?

Спрашивает и глаз от меня не отводит. Восторженных каких-то. Горящих чистейшим детским интересом.

– Нет. Меня зовут Марат.

– Малат…

Совсем крошка…

Даже мое каменное сердце дает трещину. Дети не должны болеть. Дети не должны страдать. Свои или чужие – неважно…

Но малышка не выглядит больной.

А вот реакция Ольги меня поражает. Она срывается к девочке, осматривает ее, как если бы та поранилась. Держит маленькие ладошки в своих руках.

Хмурюсь и провожаю мать и дочь взглядом, когда Ольга уносит девочку. Сам иду следом.

Замираю в дверях и наблюдаю за ними. Подобно вору, покусившемуся на чужое…

Под ребрами печет и болит.

Девочка засыпает, а Оля, словно опомнившись, поднимается и обращает на меня свои голубые глаза, в которых плещется океан любви и боли…

Идет в мою сторону, а я ей дорогу преграждаю. А потом оглушаю своим решением:

– Планы поменялись. Ольга. Вы с девочкой едете со мной.

Глава 9

Оля

– Планы поменялись. Ольга. Вы с дочкой едете со мной.

Если бы его голос мог замораживать, я бы сейчас превратилась в ледышку и разбилась бы на тысячи мелких хрусталиков у его ног.

У меня горло сводит от желания заорать, от желания заколотить по этой мощной груди, вцепиться в Умарова, но здесь спит моя дочка, так что я подавляю в себе этот порыв и молча стою, ожидая, когда, наконец, Марат уйдет с дороги и освободит мне путь.

А он и не спешит посторониться. Смотрит на меня своими дымчато-синими глазами. Холодными, как льды северного океана. В то время как меня всю лихорадит.

Наконец, делает шаг в сторону, иду на кухню. Достаю бутылку с водой из холодильника и пью, как если бы в пустыне была, так сухо на языке.

Стоит отнять бутылочку от губ, как сталкиваюсь взглядом с Умаровым, который самым наглым образом не исчезает, а разглядывает меня.

– Я с тобой никуда не поеду.

Выдаю по слогам. Не отвечает. Просто молчит в ожидании, что еще скажу.

– Ты понимаешь, что сейчас ночь на дворе, у меня ребенок спит вообще-то… Да и… Боже!

Оставляю бутылку на столе, тру лицо, пытаясь собраться с мыслями.

– Просто назначь время и дату, мы с Мирой подойдем для сдачи анализов…

Часть меня отказывается верить, осознавать, что Умаров не просто пригрозил вернуть меня в свою постель, он действительно начал выполнять сказанное, демонстрируя, что у него слова с делом не расходятся.

– Ты пришла ко мне. Просила о помощи. Нет. Не так. Ольга. Ты проорала о том, что у меня есть дочь, на улице, кишащей людьми…

В удивлении рот распахивается и я в шоке смотрю на собранного Умарова, на то, как он смотрит на меня чуть снисходительно, как на доставляющего проблемы взрослому дяде ребенка.