Ты нас предал (СИ)

Он всё же сдался и пожал её, но быстро разбил рукопожатие и занял место напротив меня.

— Ну? Где Надя? — спросил он.

— Может, сначала поужинаем? — предложил я. — Я, например, голодный. Тут прекрасное меню, советую мясо под…

— Богдан. Не ломай комедию, — процедил сквозь зубы младший брат. — Пожрать я могу без тебя спокойно. Надя где?

Я видел, что он сидит как на иголках, ощущал его напряжение. Да я тоже переживал за исход нашего разговора: либо мы сегодня станем снова братьями, как раньше, либо… навсегда станем врагами. Третьего не дано…

— Что ж… — Сел я удобнее в кресле и положил нога на ногу. — Если тебе так не терпится перейти к теме нашего разговора, то давай начнём. Надя в родильном доме. В этом районе. Никуда далеко я бы её не довёз — она начала рожать прямо… на улице.

Подробности об Анфисе я решил опустить. Ни к чему вникать в эту сложную историю Ренату. По крайней мере не здесь и не сейчас.

— Она родила? — задал новый вопрос Рен. — Мальчика?

Он внимательно следил за каждой реакцией моего лица. Он тоже сегодня пытался найти ответы на такие важные для нас обоих вопросы, и… к большому сожалению, одинаковые.

С кем останется Надя?

Кого из нас она любит?

И простит ли она меня?

— Да, — кивнул я. — Два дня назад.

— Ты в курсе, что это твой сын?

— Да.

— Откуда ты узнал?

— Она мне сама сказала.

— И ты поверил? — поднял брови брат. — Без всяких тестов? Просто на слово?

— Поверил, — ответил я. — Я прекрасно знаю, когда Надя пытается солгать. Она вообще это делать не любит, да и не умеет. А уж когда я взял сына на руки… Тут никаких тестов не нужно. Он мой. Я точно знаю и вижу по личику и пальчикам.

Лицо Рената нервно дёрнулось. Он никак не ожидал, видимо, что я всё же воссоединюсь со своим сыном.

— Как ты её нашёл? — Спросил он дальше.

— Сердце меня привело туда, где стучало её, — ответил я туманно.

Не рассказывать же ему, что я много месяцев искал её глаза среди толпы и ходил на парапет, словно зная, что однажды и Надя придёт туда? Кто в такое поверит?

Только те, с кем такое случалось…

— Ну, неважно, действительно… — Отметил Рен. — Так вы теперь вместе? Или как? Она тебя простила, да?

Ренат всё понял. Он знает, что Надя любит меня вопреки всему, хоть я совершенно этого не заслуживаю. Брат говорил со мной так, словно уже заведомо проиграл. Впрочем, так оно и было, кроме одного…

— Нет, — честно ответил я. Если уж говорить с братом по душам, то лгать не стоит. Пусть почувствует мою искренность и силу чувств. Тогда ему проще будет понять меня. — Не простила. Но… С сыном общаться позволила. Она впишет меня отцом.

— Понятно, — опустил он голову и шумно вздохнул. — Добился, чего хотел, да?

— Ну пока нет, — пожал я плечами. — Надя не хочет меня прощать и быть со мной.

— И правильно делает, — припечатал он меня, недружелюбно глядя в мою сторону.

— Думаешь? — изогнул я одну бровь. — Я её люблю. И раскаялся. Просил прощения. Не вижу смысла в жизни без сына и своей жены. Она меня тоже любит. Но не может простить мой проступок, как бы я ни просил. А наш ребёнок будет из-за этого расти в неполной семье. Он будет страдать, потому что ему нужны мама и папа, он хочет, чтобы они всегда были рядом с ним. И мы будем страдать, потому что ни с кем другим никогда мы не сможем быть. Ни я, ни Надя. И ты это, Ренат, прекрасно знаешь. Она ведь говорила тебе, что не разлюбила и не забыла меня, и тебя к себе так и не подпустила. Я прав?

Надя ничего мне не объясняла по этому поводу. Но я понял и сам: по её к нему отношению. Надя не позволила ему жить где-то рядом, уж не говоря о том, чтобы жить с ней в одной квартире, а значит — ничего она к брату не чувствует, кроме благодарности. А если не чувствует, то и в постель бы не легла с ним.

Ничего никогда у них не было. Зря я тогда её ревновал, как индюк бешеный, и оскорблял из ревности…

Извиняться мне теперь всю жизнь перед ней. Такое Солнышко взял и обидел много раз…

Не простит меня — и поделом мне.

— И что ты хочешь от меня? — спросил Рен. — Сочувствия тебе?

— Ну, вообще-то — да, — кивнул я. — Ты мне брат или кто? Баб много на свете. А семья у тебя — одна. Неужели ты готов наплевать на своего брата, на его любовь, пусть и с ошибками? На то, что жена твоего брата так и любит лишь его одного? А на ребёнка маленького, который будет страдать по твоей вине в том числе, тебе тоже наплевать?

Ренат опустил голову и молчал. Слепая любовь к Наде боролась в нём с любовью к брату и состраданием к маленькому мальчику, который уже родился в такой вот атмосфере. И только от нас зависело, какой мир его будет окружать, какая у него будет семья.