Ты - наша. Хэллоуинская ловушка

И тут один из парней, светловолосый, длиннорукий Лис, с острым, колким взглядом, резко шагает к ней и, моментально поймав за руку, дергает на себя. И без перерыва, сразу же, позволяя лишь ойкнуть удивленно, накрывает ее распахнутые губы жестоким поцелуем.

Василиса, которая только выдохнуть успевает, вдох уже делает в его губы. В его рот. И это вообще не вдох. Она испуганно замирает, не понимая даже, что происходит, и каким образом она, только что стоявшая на расстоянии метра от парней, сейчас уже так близко, уже в руках одного из них. Это походит на какой-то сюр, безумный сон, когда события меняются со сверхзвуковой скоростью. И ты только успеваешь моргать.

Василиса не успевает даже этого…

* * *

Вот она в руках Лиса, жадно целующего ее, сжимающего так сильно, так больно, так грубо, а через мгновение буквально сзади прижимается каменная грудь Лешки, который куда больше по габаритам, чем его приятель, и гораздо массивнее. Словно валун, обработанный ветром и морем, такой, если упадет, если придавит, то насмерть сразу.

Камень не теряет времени, покрывая голые плечи и тонкую шею Васи убийственными болезненными поцелуями. Она никак не может среагировать на него, потому что Лис не отпускает ее губ, и саму ее не отпускает, сжимает, и руки его уже не только на талии, они выше, ловят полушария груди, не скованной бельем, пощипывают соски, тоже больно, остро, невозможно.

Василиса, все еще не веря в происходящее, просто обмякает между парнями, не сопротивляясь.

Слишком неожиданный и жесткий напор сразу, слишком сильный контраст с ее, таким солнечным, возвышенным состоянием до этого. Она чувствует, что сходит с ума, не в силах поверить в происходящее. Не может такого быть! Просто не может быть, чтоб вот так вот, среди белого для, в коридоре университета, ее прижимали, целовали, против ее желания, ее воли, насильно. Да еще и так грубо, так жестоко. Да еще и сразу двое. Одновременно. Это кошмар. Кошмар, не иначе. Просто надо проснуться. Но никак. Никак!

Василиса пытается оттолкнуть слабыми тонкими ручками напористого Лиса, который настолько увлечен поцелуем, что даже не замечает ее отчаянных, но таких смешных толчков. Камень в это же время рывком задирает длинную, пышную юбку платья, и оставляет следы от грубых пальцев на голых бедрах испуганной девушки. Она начинает дрожать, неконтролируемо, всем телом, пытается сжать ноги, чтоб не пустить наглые руки, пытается опять оттолкнуть, сомкнуть рот, не допуская больше насилия, но все тщетно. Бесполезно.

Парни на секунду останавливаются, но лишь для того, чтоб в два шага пересечь коридор, так и не выпуская ее из рук, и укрыться в пустой аудитории. Открытой. Камень подпирает дверь стулом, проверяет надежность. Надежно. Очень. С той стороны не зайдешь.

Василиса, успевшая сделать вдох за время перемещения, с неожиданной для себя самой даже силой толкает держащего ее Лиса, и отпрыгивает к учительскому столу.

Она растрепана, пушистая куртка осталась в коридоре, прическа стала еще более небрежной, губы распухли, шея и плечи в красных пятнах, в испуганных глазах слезы.

Василиса переводит взгляд с одного своего преследователя на другого, потом смотрит на запертую дверь, к которой все равно не проберешься. Они стоят на пути. Не пустят.

Вася машинально прикрывает грудь, пытясь натянуть платье повыше, скрыться от жадных и наглых взглядов, но ничего не выходит. Конструкция платья такова, что вниз, обнажая грудь, можно, а вот вверх — нет.

— Отпустите… — шепчет она, уже понимая, что никто ее не услышит. За окном шумит еле слышно двор университета, многие разъехадлись, добираясь своим ходом до места проведения праздника, и ее явно никто не потеряет, никто не будет ждать.

В самом здании никого не осталось, даже учителя воспользовались возможностью, и ушли по домам. Только вахта на первом этаже.

Ей никто не поможет.

Парни опять переглядываются, явно не желая даже объяснять своей жертве свои намерения. А зачем? Они очевидны.

— Не надо… — опять шепчет Василиса, ни на что не надеясь.

Парни шагают к ней одновременно.

Василиса вскрикивает и рвется к окну, не рассчитывая ни на что, просто повинуясь инстинктам жертвы, загнанного зверя, готового как угодно, хоть в пропасть, на верную смерть, но не в ловушку.

Но ее ловят за платье, жалобно треснувшее в грубых руках, и сграбастывают обратно.

Василиса отталкивает, что-то бессвязно лепечет, даже умоляет, но ее охотники не слышат. В их расширенных зрачках азарт погони и предвкушение удовольствия. Да для них уже само происходящее — удовольствие. Молодые звери, уже знающие силу, что играет и пузырится в их жилах, но еще не умеющие ее толком контролировать. И не считающие нужным это делать.

Зачем? Эта девочка, эта яркая бабочка, которую они приметили уже давно, попалась в ловушку и не убежит теперь.

Они за то время, пока решали, кому она достанется, успели подраться, помириться, опять разругаться в пух и прах. Потому что каждый собственник, каждому хотелось быть первым. Единолично владеть. Пока не надоест.

И никак не один не хотел уступить другому.

В итоге, решили не уступать.