Ты - наша

— Не называй меня так, — хмуро отвечает Лис, наощупь впихиваясь в джинсы.

— Не тебе решать, как я тебя называть буду. Щенок еще, указывать мне.

Лис злится настолько явно, что даже шея и уши краснеют от ярости.

Я снова аккуратно выглядываю, теперь уже, чтоб на Игната посмотреть.

Тон его отца, пренебрежительный и высокомерный, и мне физически неприятно его слушать. И очень больно за Лиса.

— Какого хрена ты приперся, вообще? — Лис встает с постели, застегивая джинсы, бросает на меня острый взгляд, словно проверяя опять, все ли со мной в порядке, затем поворачивается к отцу.

Становится так, чтоб хоть частично закрыть разворошенную постель.

— Попробуй тут не приди, когда тебе говорят, что твой единственный сын поперся в номера с другим мужиком, — отцу Игната совершенно плевать на демонстративное поведение Лиса и Камня, он стоит, щурится с отмороженным весельем то на постель, то на сына, курит, — я думал, коня двину, пока сюда летел…

— Далеко пришлось лететь, смотрю, — скалится Лис, засовывая руки в карманы, — со второго этажа, да?

— Дело не в расстоянии, а в компании… — неопределенно отвечает его отец, — впрочем, все хорошо, что хорошо кончается… Если бы тут трахал своего приятеля, то я даже не знаю, что бы…

— Рот закрой, дядя, — басит Камень, подаваясь еще вперед.

Я не вижу его взгляда, но прямо кожей ощущаю, насколько в комнате сгущается атмосфера.

Отец Игната сужает на мгновение глаза, и лицо его делается еще более холодным и отстраненным.

Его бешенство особого сорта.

Ледяного.

— Камень, если правильно помню, — кивает он, — я на твоем последнем бое потерял бабло.

— Твои проблемы, дядя. Пиздуй отсюда.

Камень знает, кто такой Бешеный Лис.

И все равно говорит то, что говорит.

И это… Ужасно! Страшно!

Жуткая совершенно атмосфера, настолько наэлектризованная, что у меня волосы дыбом, кажется, сейчас встанут по всей длине!

— Мне говорили, что ты — отмор, но я не думал, что настолько, — говорит Бешеный Лис, затем переводит взгляд на Игната, — Генька, на выход.

— Нет, — тяжело роняет Игнат, — я остаюсь.

— Вот как? — поднимает брови Бешеный Лис, затем смотрит прямо на меня, на свою беду, слишком сильно высунувшуюся из-за плеча Камня, — настолько девка сладкая, что поделить не можете? Сын, этих мандавошек у тебя будет еще…

— Вон пошел! — орет, срываясь, Лис, а Камень просто молча поднимается с постели, прихватывая покрывало, оборачивая его вокруг бедер.

Все это — в одно тяжелое, слитное движение, плавно и в тоже время стремительно.

Я успеваю перехватить себе ту простынь, что болтается на бедрах до сих пор, да еще подушку сцапать.

А Камень уже стоит, чуть наклонившись, над Бешеным Лисом и цедит ему в лицо презрительно:

— Только потому, что ты — отец Лиса, не бью сразу. Уходи.

Бешеный Лис не выглядит сколько-нибудь напряженным или испуганным. Он спокойно отставляет в сторону руку с сигаретой, усмехается в лицо Камню:

— Отмор, да. И дурак. Жаль.

Затем смотрит на сына, уже вставшего плечом к плечу рядом с Камнем.

— Уверен, Генька? Настолько золотая пизда?

— Уходи.

— Ну-ну… Не пожалей, сын.

Он разворачивается и молча уходит.

И только после того, как закрывается дверь, отчетливо напряженные плечи парней чуть расслабляются.

А я делаю длинный судорожный вдох, переходящий в короткое рыдание.

Короткое, потому что Камень и Лис тут же разворачиваются ко мне, а после одним слаженным движением оказываются на кровати рядом!

— Малыш, малыш, испугалась? — шепчет Лис, тревожно заглядывая мне в лицо, — не бойся его! Он ничего не сделает!

Камень не говорит ни слова, просто молча сграбастывает в объятия, сжимает и шумно дышит в макушку.

Я смотрю, как Лис мягко, утешительно целует мне руки, гладит, что-то беспрестанно шепча.

Вдыхаю тяжелый, мускусный, умиротворяющий аромат Камня.

И думаю, что никогда не чувствовала себя защищенней, чем сейчас.

В их постели.

В их руках.

__________________________________________

На тонкой ниточке судьба, все знают, но не ценят

И кажется, что не тебе, и не с тобой, и все,

Что отмеряется для нас — лишь радости мгновенья.

А горе… Нет, не про меня, все мимо пронесет.

На тонкой ниточке… и всласть с судьбою накачавшись,

пружиним, руки оторвав, ведь только так — летишь

Раскинув крыльями слова, и в море грез сорвавшись

Но краткий у полета миг, внизу — железо крыш.

Разбиться — это не про нас, мы не умеем биться!

Мы оттолкнемся — и на взлет! И только ветер нам

Вдруг крикнет вьюгою приказ. Приказ остановиться

И разом, в один миг понять — полет — не по зубам.

Мы не летим, а камнем вниз, и силой притяженья

И скорость выше, и слабей с холодным небом связь…

Но знаешь, буду помнить я лишь эти вот мгновенья

Когда, летели, не дыша, и душами сплетясь…

21.10.24. М. Зайцева

70

— Вот отчаянная ты какая, Васька, кто бы мог подумать? — Смеется Маринка, откладывая в сторону телефон, словно он обжигает пальцы. Ох, и горячая переписка у них с Тигром, наверно! Не зря же щеки у подруги красные, а глаза горят возбужденно. — Камень, все же? Охренеть… И как он?

— Я… — смущенно увожу взгляд, — мне неловко…

Зачем вообще завела разговор? Дурочка.