Ты не сбежишь

– Достаточно, – Миксаев начинает хохотать, запрокинув голову. – Ревнуешь или как?

– Безумно просто, – сворачиваю ему гримасу, от которой нормальный бы уже испугался.

Подтягиваю джинсы, ощущая, как мои половые органы, набухшие от притока крови, ощущаются слишком сильно. Дискомфортно.

Ноги и правда слабеют. Я покачиваюсь, сдавливаю виски пальцами.

– Что с тобой, маленькая? – делано-участливо спрашивает Миксаев, продолжая сидеть на диване, вальяжно развалившись.

– Голова кружится.

– А ты ещё конфетку съешь, – говорит насмешливо и закидывает в рот ещё одну шоколадную конфету из коробки.

А потом переклоняется через боковушку кресла, что-то поднимает. Вертит в пальцах, и я замечаю, что это шприц. Пока справляюсь с непониманием, а потом первым шоком, он выдёргивает поршень и подносит его к носу.

– «Реми Мартин» – хороший французский коньяк, – тянет носом, прикрыв глаза. – Вкус спелый и шелковистый. Как ты, моя маленькая невинная Принцесса. Его, конечно, лучше пить соло, но и в конфетах тоже ничего, правда?

Ах ты, ублюдок.

Он заталкивает поршень обратно в шприц и вертит его в пальцах. Я перевожу взгляд на конфеты, примерно прикидывая, сколько алкоголя «съела». Достаточно, чтобы окосеть, учитывая, что в конфетах и так был вязкий ликёр, плюс сладкое. А учитывая, что мой опыт употребления горячительного – те несколько глотков джин-тоника в клубе, неудивительно, что повело. Конфет-то я съела не меньше семи штук.

– Ты тронутый, Влад. Зачем ты это сделал? Мне же за руль.

– Теперь нет, – он пожимает плечами. – Тебя следовало слегка обезвредить, прежде чем взрывать.

– И как я теперь поеду домой?

– Я разве сказал, что тебе сегодня можно домой?

– В смысле?

– В том самом, Лера. Не прикидывайся дурочкой, потому что ты ею не являешься.

Влад встаёт с дивана и приближается ко мне. Медленно, лениво. Поднимает руку и оглаживает мою щёку.

– Не трогай меня, – отталкиваю его ладонь, но он снова возвращает её на то же место. – Не трогай, я сказала!

Кровь закипает, вызывая приступ неконтролируемого бешенства. Злость взрывает внутренности фейерверком, лишая контроля. Алкоголь, эмоции – всё это смешивается и сносит к чертям собачьим чувство самосохранения.

– Я сказала, не трогай меня, мать твою!

Что есть силы в моём полупьяном теле, толкаю Миксаева обеими руками в грудь. Наверное, он расслабился и не ожидал, но оступается и едва не падает.

– Ненавижу тебя! Придурок! – снова толкаю, подписывая себе очередной смертный приговор. – Ненавижу!

Он продолжает пятиться назад, а я нападать. Перед глазами какой-то круговорот. Какой-то частью мозга понимаю, что он просто поддаётся – отходит назад, держа руки чуть согнутыми на уровне груди.

– Возомнил о себе! – мой очередной шаг на него и очередной удар в грудь. – Думаешь, такой крутой? Всё тебе можно? Да хрен тебе!

Радуйся, козёл, тебе удалось превратить меня в истеричку.

Дёргаюсь в сторону к его тренировочному углу и срываю со стены один из шестов – самый тонкий и короткий.

– Ого, девочка, ты уже зарываешься, – предупреждает негромко. – Положи бо где взяла и иди сюда.

– Да вот прям щас! А ноги мне сразу раздвинуть? Или ты потом скомандуешь?

Я самоубийца, мне уже всё равно. К тому же ещё и пьяная. И зря, что ли, бабушка столько лет сподвигала меня заниматься фехтованием? Эта деревянная хрень не рапира, конечно, но всё же, вдруг удастся стукнуть его раз-два.

Влад застывает на месте и наблюдает за моими действиями, удивлённо подняв брови. Прекрасно понимаю, что с секунды на секунду он скрутит меня, и тогда я поплачусь за свои выходки. Но адреналин несётся по венам, и я уже не могу затормозить. Перехватываю палку двумя руками ближе к одному из концов. Слишком длинная и тяжёлая, но я становлюсь в боковую стойку. Мне не нравился этот дурацкий «танцующий» спорт, но я старательно выполняла всё, что говорил тренер. Все эти прыжки и переходы, стойки, уколы, перемещения и прочую скукотень. Бабуля считала фехтование аристократическим спортом, а мне оно казалось смешным и бестолковым. Лучше бы на гимнастику отдали в детстве.

И сейчас, с непослушными руками и ногами, с огромной палкой в руках вместо тонкой рапиры, не помня почти ничего из всей этой фехтовальной лабуды, я рискую сделать выпад в сторону Миксаева и замахнуться на него.

Он немного отклоняется назад, и я сношу с тумбочки в углу электронные часы. Они падают на пол, продолжая моргать яркими цифрами. И тогда я замахиваюсь второй раз. Но всё происходит быстро и стремительно. Влад резко выбрасывает правую руку и перехватывает палку над моей головой, прокручивает её в воздухе и отбрасывает в сторону.

В горло мне вцепляются пальцы и сжимают до боли.

– Наигралась? – шипит Миксаев, притянув меня за шею ближе. – Теперь моя очередь.

Теперь его очередь.

Крепко удерживая меня за горло, он за несколько шагов подтаскивает меня вглубь студии и толкает на кровать. Не давая ни секунды передышки, наваливается сверху, распластывая под собой, придавливает запястья одной ладонью над головой, а второй сжимает скулы, заставляя посмотреть ему в лицо.