Ты не виноват

Я тупо смотрю на свой мобильник. В это время мимо меня проходит Райан вместе с Сьюз Хейнс. Они держатся за руки.

– С тобой все в порядке? – спрашивает он.

– Все отлично, – машинально отвечаю я, силясь понять, что же именно только что произошло.

Финч 66-й и 67-й дни

Домиков-гнезд тут больше нет. Когда я доезжаю до центра городка, наступает ночь. Здесь много красочных зданий, и я спрашиваю прохожих, куда же подевались эти гнездышки. Кто-то о них вообще впервые слышит. Один старичок мне искренне посочувствовал:

– Жаль, что вы напрасно проделали такой долгий путь. Домики разрушили стихия и плохая погода.

Так же, как и всех нас, в конечном итоге, подумалось мне. Значит, срок их жизни подошел к концу. Мне вспоминается могилка кардинала, вылепленная из глины. Сколько лет прошло с тех пор! Интересно, она тоже разрушена или сохранилась? Я представляю себе крохотные косточки маленькой птички внутри глиняного гнезда и понимаю, что это, наверное, самая печальная мысль во всем мире.

Я возвращаюсь домой, где все уже спят. Я поднимаюсь к себе, захожу в ванную и долгое время смотрю на свое отражение, которое постепенно исчезает прямо у меня на глазах.

Я исчезаю. Может быть, меня уже нет.

Но страха я не испытываю. Напротив, это видение очаровывает меня, как будто я сейчас вроде подопытной обезьянки в научной лаборатории. Что же заставляет обезьяну исчезать? Но даже если вы ее не видите, вы можете осязать ее, почувствовать ее присутствие, если провести рукой в том месте, где она должна была бы находиться. Я кладу ладонь себе на грудь в области сердца и ощущаю свою плоть, чувствую, как неровно бьется тот самый орган, который поддерживает во мне жизнь.

Потом я захожу в свой шкаф и закрываю дверь. Внутри я стараюсь занимать как можно меньше места и не шуметь, потому что в противном случае я могу разбудить темноту, а я хочу, чтобы темнота исчезла. Я стараюсь дышать бесшумно, как будто при дыхании я издаю громкие звуки! Но если я буду громко дышать, еще неизвестно, что может сотворить темнота со мной или с Вайолет или еще с кем-нибудь, кого я люблю.

На следующее утро я проверяю голосовые сообщения на нашем городском телефоне, которым пользуемся мы все вместе – я, мама и сестры. Есть сообщение для матери от Эмбриона, отправленное еще вчера днем: «Миссис Финч, это Роберт Эмбри из средней школы Бартлетта. Как вам известно, я являюсь психологом вашего сына. Мне необходимо поговорить с вами о Теодоре. Боюсь, что это дело очень важное и неотложное. Пожалуйста, перезвоните мне». Далее он диктует номер своего телефона.

Я еще пару раз прослушиваю это сообщение, потом стираю его.

Вместе того, чтобы идти в школу, я возвращаюсь в свою комнату и снова скрываюсь в шкафу, потому что если я выйду из него сейчас, я просто умру. Но потом я вспоминаю, что меня исключили, и мне в любом случае в школу идти не надо.

Самое хорошее в шкафу – это то, что здесь ограниченное пространство. Я сижу очень тихо и стараюсь дышать тише.

В моей голове вертятся мысли, от которых я не могу отделаться, как от назойливой песенки, причем они повторяются в одном и том же порядке: «Я сломан. Я притворщик. Меня невозможно полюбить. Вайолет обязательно узнает про это, и теперь это только дело времени. Ты ее предупредил. Чего она от тебя хочет? Ты все ей уже рассказал».

«Биполярное расстройство, – подсказывает мне мозг, навешивая на себя ярлык. – Биполярное, биполярное, биполярное».

И снова то же самое: «Я сломан. Я притворщик. Меня невозможно полюбить…»

В мамином навесном шкафчике с лекарствами я нахожу таблетки снотворного. Я забираю к себе в комнату весь пузырек и высыпаю в рот сразу половину содержимого, а потом, в ванной, наклоняюсь над раковиной, чтобы запить таблетки. Посмотрим, что чувствовал Чезаре Павезе. Посмотрим, какая тут присутствует доблесть. Я растягиваюсь на полу в шкафу с пузырьком в руке. Я пытаюсь представить себе, как отключается мой организм, как он медленно перестает функционировать. Я стараюсь представить, как на меня наваливается тяжесть, понимая, что это произойдет не так уж быстро.

Я с трудом поднимаю голову, а ноги, как мне кажется, находятся сейчас очень далеко от меня. «Оставайся на месте, – словно приказывают мне таблетки. – Не двигайся. Дай нам закончить свое дело».

Меня накрывает черная пелена, как туман, только намного темнее. Чернота и туман прижимают мое тело, они словно вознамерились вдавить меня в пол. Никакой доблести тут нет. Примерно так же себя чувствуешь, когда наступает сон.