Ты ненадолго уснешь...

   - Пока никто..., - мрачно прозвучал детский голос.

   - Лулу выживет.

   -  Да, да, конечно, - поторопился согласиться Сэм, но его глаза были на мокром месте и он шмыгнул носом. - С ней точно все будет в порядке.

    - У тебя на лицо все симптомы предоперационного мандража.

Палату облетел тяжелый вздох.

   - Опять непонятное говоришь, ты точно ученым будешь! - обрадовавшись тому, что мрачную тему можно сменить, Сэм внезапно повеселел и Питер улыбнулся ему в ответ.

   - Надо вылечиться для начала. Ты не понимаешь, как тебе повезло, Сэм. Я жду не дождусь, когда будет моя операция. Домой хочется.

   - Это да! - гордо просиял Сэм разделяя такую понятную ему радость.

  -  Так что не порть Хоуп настроение. Сам знаешь, какая она суеверная. Начнет всякое думать.

   - А вдруг я потом все забуду? Как Бекки...

 -  Постоперационый период протекает у всех по-разному.

   - Пит, у меня есть кое-что для Хоуп. Это рисунок и записка, они вот у меня тут в конверте, - Сэм быстро достал из тумбочки конверт. - Чтобы как-то ее отблагодарить за все, но если отдам сейчас, она еще подумает...

  -  ...что ты прощаешься?

   - Да. Передашь ей, если я буду овощем лежать?

   - Конечно! Только оставь здесь, а то у меня мама все находит. Прочтет еще...

Дверь в палату отворилась и Сэм увидел перекошенное от раздражения лицо миссис Леттерман.

   - Питер, я, кажется, просила предупреждать меня, когда тебе нужно покинуть палату!

Беззаботный и немного взрослый вид Питера тут же улетучился, уступая место растерянности. Брови мальчика изогнулись, а рот виновато приоткрылся.

   - Мне пора, Сэм. Еще увидимся.

  - Это вряд ли. После обеда у меня анализы, клизма и прочие развлечения.

   - Ой, и, правда...

    - Питер! - Сара явно теряла терпение.

   - Удачи не желаю, слышал это плохая примета. Постарайся настроиться на хорошее. Я тоже буду об этом думать.

    - Спасибо, Пит!

Сменив гнев на милость, Сара вцепилась в ручки каталки, на которой сидел ее сын и великодушно позволила детям договорить, едва сдерживаясь чтобы не закатить глаза, по поводу глупых убеждений на счет пожелания удачи.

Все случилось так, как и предполагал Сэм. До конца дня его возили из одного корпуса в другой, чтобы провести бесчисленное множество тестов и сделать все необходимые анализы. Одно хорошо, что думать о завтрашнем дне было некогда, а значит и страх отступил.

И с доктором Ванмеер не удалось толком поговорить. Какое-то время Сэм поджидал ее у дверей кабинета, но больше получаса мальчик выстоять не мог. Сильно кружилась голова. Он даже придумал вопрос, который полностью оправдает его столь безответственное поведение: как дела у Луизы?

Ни Хлоя, ни Люси, ни доктор Уиттон не могли дать ему вразумительного ответа и только неестественно улыбались, в точности как фигуры в музее мадам Тюссо. Однажды они с отцом посетили выставку и Сэм долго не мог отделать от навязчивых и почему-то зловещих образов знаменитостей, застывших в воске.

Пришлось попросить одну из медсестер сообщить, когда Хоуп вернется в отделение, однако, к тому времени мальчика сморил сон.

Никакое слово, кроме как «чудо» на ум Хоуп не приходило. По всем прогнозам и показаниям Луиза не имела шансов на выживание. У девочки полностью отказали почки. Ее пришлось подключить к диализному аппарату. Давлением немного выровнялось, но температура держалась не меньше тридцати девяти градусов. Роуз была осведомлена о состоянии дочери. Она уже не плакала, просто сидела на неудобном, жестком стуле в холле, уставившись взглядом в одну точку, даже не отреагировала, когда рядом присела Хоуп. Обе женщины не находили слов, чтобы заговорить друг с другом, но вполне хватило обоюдного молчания, чтобы разделить тяготы прошедшего дня.

По правилам внутреннего распорядка, находится в медицинском центре после часов посещения было запрещено. Хоуп предоставила свой кабинет и крошечный диван, чтобы миссис Финдлоу могла немного отдохнуть. Выгнать ее в гостиницу среди ночи не хватило духа.

Усталость и дискомфортное чувство бессилия, были плохими союзниками для сна. Облегчить груз сомнений, который лежал на сердце мог только разговор с отцом. Благо, что он сегодня вышел в ночную смену. Путь лежал мимо часовни в сакраментальное время между десятью и одиннадцатью ночи. Хоуп специально выбрала это время, чтобы ее не задерживали бессмысленными и пустыми разговорами. На первый взгляд пустынный коридор обещал быстрое прибытие к месту назначения, но вот, как на зло, хлопнула дверь одного из боковых коридоров, и режущий глаза свет вырвал из полумрака задумчивое лицо отца Луиса.

Он заметил Хоуп почти сразу и тут же тепло улыбнулся.

   - К отцу идешь? - сразу догадался священник.

   - Да, надо посоветоваться, - Хоуп кивнула, а ее голос прозвучал ломко и вымученно.

   - Я слышал завтра у Сэма операция.

  - Да, это так.

Повисла знакомая паузы, обычно, после которой отец Луис делает осторожную попытку исполнить свой священный долг. Исключений не было.

   - Не хочешь зайти? - он махнул рукой в сторону часовни, немного наивно поглядывая на Хоуп.