Ты обещала не убегать (СИ)

— Думаю, завтра вечером. Я буду с ним на вашем дне рождении.

— Помню-помню, не переживайте. В шесть у вас. До встречи!

Раздался щелчок. Шаги стихли. Инга вернулась в квартиру, оставляя за собой легкий шлейф дорогого табака и необычайную легкость на душе.

Тимур не предавал! Хотя и вариант, что он мог находиться во власти деда, я все еще не сбрасывала со счетов.

Выдохнула, вскочила на ноги и понеслась вниз к лифту, чтобы вернуться домой до того, как меня хватятся, а несчастного охранника уволят.

49. Не обманул

Мощную фигуру Лероя я увидела, еще сидя в такси. Мы подъезжали к воротам дома Горского, когда моим наивным фантазиям — незаметно вернуться — пришел конец.

Лерой! Мой милый Лерой! Он стоял возле пункта охраны в одной сорочке, расстёгнутой на пару верхних пуговиц, и брюках, несмотря на совершенно не весеннюю погоду, и сверлил меня взглядом сквозь лобовое стекло автомобиля.

Чуть не забыв рассчитаться, я выскочила из машины и прямиком направилась к нему.

— Привет, — так и не придумав для себя отговорки, решила улыбнуться и сделать вид, что ничего не произошло.

Лерой молчал. Его напряженная поза выдавала глубокое недовольство. Глаза сквозь узкие и слегка раскосые щелочки цепко следили за каждым моим движением. Сжатые в почти невидимую линию губы и ритмично раздувавшиеся ноздри слишком откровенно намекали, что пощады не будет.

— Я… — хотела придумать оправдание своему порыву, но так и не успела.

Крепкой хваткой цербера Лерой вцепился в мою руку и, с силой дернув, потащил в сторону дома.

— Ты с ума сошел? Отпусти! — окрысилась на парня, но тому было все равно.

Его рука все сильнее сжималась на моем плече, а лицо не меняло своего выражения. Жгучая боль растекалась по руке. Я пыталась вырваться и брыкалась, что было мочи, но, казалось, Лерой ничего не замечал. Он волочил меня все дальше и дальше, не обращая внимания на мои крики, всхлипывания и просьбы.

Неладное заподозрила сразу, как Амиров протащил меня мимо крыльца, в сторону запорошенной снегом беседки, стоявшей на самом отшибе участка, вдали от дома. Небрежно зашвырнув меня внутрь, сам встал у выхода, свирепым взглядом продолжая смотреть в упор и молчать. Я оказалась в клетке, но сейчас меня больше волновало состояние друга. Передо мной стоял не мой Лерой. Не тот парень, что всегда был на моей стороне и подставлял свое плечо. Не тот Лерой, которого еще вчера я держала за руку, готовая поведать о самом сокровенном. В эту секунду передо мной стоял один из бультерьеров моего отца, готовый разорвать на куски любого, кто ослушался воли хозяина.

— Какого черта ты творишь? — прошипела ему в лицо, растирая саднящее плечо.

— Это я творю!? — зарычал Лерой, тяжело дыша. — Что непонятного было в моей просьбе: сидеть дома? Ты отдаешь себе отчет в том, что натворила?

— А ты, распуская свои руки?

По сути ничего страшного не произошло: да, ослушалась, да, убежала, но я же вернулась, всего немного не успев, чтобы никто не обнаружил моей пропажи.

— Где ты была? — ледяным тоном спросил Амиров.

— Ездила в магазин, — зачем-то солгала ему. Говорить правду, пока Лерой был не в себе, мне не хотелось. — Я пыталась предупредить, но вы с Горским не отвечали.

— Не ври! — взорвался Амиров, заставляя толпы мурашек пробежать по моей коже. — Ты ездила к нему! Зачем?

— Откуда ты… — зажмурившись на мгновение, смогла сама ответить на вопрос: чертов мобильный со встроенным gps. Убегая впопыхах, совершенно забыла про маячок в телефоне.

— Не зли меня, Ксюша! Какого лешего, наплевав на свою безопасность и безопасность всех нас, ты поехала к этому ублюдку? — Лерой сплюнул, выражая свое отвращение к Тимуру.

— Не смей, — шикнула в ответ.

— Заступаешься за него? — с пренебрежением в голосе оскалился Лерой и медленно стал приближаться все ближе и ближе.

Расстояние между нами сократилось до минимума, а холодный и влажный воздух, которого, казалось, в эту секунду нам обоим не хватало, ощущался раскаленным до предела.

— А если я скажу, что он украл твоего сына и увез в неизвестном направлении, ты и дальше будешь продолжать выгораживать его и прощать? — безжалостно рявкнул Лерой, разбивая вдребезги мою только — только вновь обретённую веру в преданность Тимура и воскрешая в памяти слова Ермолаева: " Дура ты, Ксения. Пацан твой у меня. "

Амиров говорил что-то еще, но сквозь звон в ушах и подступающую к горлу тошноту, я ничего не слышала. Сознание медленно, тягуче и безвозвратно покидало меня. Последнее, что смогла ощутить: крепкие руки Лероя и его полное боли и отчаяния " Прости".

Сквозь пелену беспокойного и липкого забвения смазано доносились чьи-то голоса. Холод и сырость сменились теплом и комфортом. Что-то теплое и нежное ласково касалось моей щеки. Но возвращаться в суровую реальность мой мозг не спешил, выбрав для себя оптимальное пограничное состояние.

Пустота. Невесомость. Безболезненность.

Мне не хотелось обратно. Совершенно.