Ты обязательно полюбишь клыки

— Твоя, — выдохнула я и была вознаграждена еще одним жестким толчком. Прикосновениями он утверждал надо мной власть. Ставил свое клеймо. И сейчас я хотела принадлежать ему. Больше всего на свете желала стать его. — Вся твоя.

Джош с диким рыком впился пальцами в мои бедра. В кожу вонзились когти, и я вскрикнула от колющей боли.

— Джош!

Он кончил с рычанием, жестко входя в меня и вдавливая в матрас. Его удары замедлились, он, тяжело дыша, толкнулся в меня еще раз, и я изогнулась, все еще нуждаясь в большем.

— Пожалуйста, Джош.

Его руки скользнули между моих ног, лаская и дразня.

— Скажи, что ты моя.

— Твоя, — всхлипнула я, прижимаясь к его руке в порыве глубокой потребности.

Джош погрузил палец в мое лоно и начал медленно поглаживать клитор. И я снова кончила, мое влагалище сжалось, тело задрожало.

Когда дрожь наконец утихла, я задыхаясь легла на кровать. Джош притянул меня к себе, пристроил подбородок на голове, прижался губами к волосам и крепко обнял. Я почувствовала вибрацию от его горлового урчания.

Почувствовала излучаемые им тепло и счастье. Насыщенность. Восторг.

Во мне зародились странные эмоции. Удовлетворение? Последствия похоти?

Это ведь не могло быть любовью… или могло? Нельзя позволять себе влюбиться.

И тем не менее я это чувствовала.

Джош поцеловал меня в макушку.

— Ты голодна?

Я усмехнулась. Еда была последней вещью, о которой я думала, но оборотни нуждались в регулярном питании. Я видела, сколько еды могла съесть крошечная Сара.

— Не очень, но открыта для предложений.

— Я закончу готовить пуцин, — он сполз с кровати и потянул меня за собой.

Сначала мы приняли душ, быстро намыливали друг друга и болтали о мелочах. Джош был нежным и ласковым, постоянно целовал и обнимал меня, пока мы мылись и вытирались полотенцем.

К возвращению на кухню мы оба снова возбудились.

Мы приготовил пуцин только через несколько часов, но он получился довольно неплохим. Не совсем по канонам франко-канадской кухни, но Джош уловил основные принципы блюда.

После еды мы рухнули в постель, где Джош медленно и восхитительно любил меня снова.

А потом он заснул. Я подремала примерно десять минут, и мой мозг, как всегда, проснулся.

Расстроившись, я выскользнула из кровати, завернулась в халат и, зевая, направилась к пазлу. Нет смысла будить Джоша.

Я едва успела собрать уголок, как почувствовала на плечах руки Джоша. Он поцеловал меня в шею.

— Не спится? — сонно пробормотал он.

— Преуменьшение века, — усмехнулась я. — Но ты спи. Все в порядке.

Однако он придвинул стул и притянул меня к себе, обвив рукой талию. Уперся подбородком мне в плечо и принялся смотреть, как я вытаскиваю и изучаю очередной кусочек головоломки.

Молча обнимая меня и не занимаясь пазлом. Просто сидел рядом, давая знать, что я не одна.

Хорошо, что волосы скрыли мое лицо, иначе Джош мог бы заметить навернувшиеся мне на глаза слезы.

— Расскажи о своей маме, — тихо попросил он. — Какой она была?

Я с минуту размышляла, вертя кусочек пазла, но не видя его.

— Она была жизнерадостной. Больше, чем сама жизнь. Чем бы они ни занималась, она делала это с размахом. Много смеялась, улыбалась и устраивала самые большие истерики, которые я когда-либо видела, — я тепло улыбнулась своим воспоминаниям. — И она безумно любила отца. Когда ему приходилось уезжать в командировку, она падала духом, а по его возвращении снова оживала. Им было хорошо вместе, они были счастливы. И нам всем нравилось ездить в отпуск, неважно куда. Мне повезло, что у меня было то время с ними.

— И она франко-канадка?

Я кивнула.

— Она из Квебека. Из маленькой, но очень древней семьи. Они были приверженцами католицизма, квебекцами старой закалки, ни слова не знающими по-английски, а мы с отцом не говорили на французском, поэтому не особенно с ними близки. Папа знает лишь несколько фраз, а мама быстро перестала говорить на родном языке. Она переходила на французский только когда злилась, и я быстро научилась нескольким фразам, — я мягко улыбнулась. — Нет лучшего ощущения, чем ругаться на кого-то на непонятном ему языке.

Джош улыбнулся и поцеловал мое плечо.

— Ты очень сексуально, когда так делаешь.

Я покачала головой.

— Я смягчаю фразы. Мама могла ругаться без умолку.

— Как твои родители познакомились?

— Она въехала в зад его машины на стоянке и обругала папу. Он счел ее очаровательной. Остальное уже история.

— Так это семейное, что женщины привлекают мужчин, выводящих их из себя? Ясно, — Джош бросил на меня поддразнивающий взгляд. — Это объясняет, как ты попала в мои объятья, несмотря на постоянные жалобы.

Я фыркнула.

Он потянулся через меня и положил кусочек пазла на место. Мне было так легко сидеть рядом с ним. Естественно. Словно это то, что делали все пары.

Он снова поцеловал меня в плечо.

— Должно быть, тебе с отцом пришлось очень тяжело, когда ее не стало.

Я кивнула.