Ты отдашь все!

Мне оставалось только поблагодарить сестру покойной Розалии Львовны и поспешить к двери. Причем, отделаться от тети Сары было не так-то просто, поскольку она под конец совсем разговорилась и рассказывала уже о своей бурной советской молодости, когда она никак не могла сделать выбор между двумя своими женихами, но когда не было такого ужасного разврата, как сейчас.

Выйдя из подъезда, я вдохнула теплый весенний воздух – а в Европе весна была уже в самом разгаре – и поняла, что я проголодалась. Так что я решила немного перекусить в ближайшем кафе. По инерции я открыла сумочку, решив проверить, в порядке ли моя кредитная карточка. Вокруг никого не было, эмигрантский микрорайон жил своей неторопливой, неброской жизнью.

– Ти-хо... – тяжелая рука вдруг зажала мне рот, а на шее я почувствовала острие ножа.

– Что вам надо? – попыталась произнести я, но на самом деле получилось у меня только невнятное мычание.

– Молчи, тебе сказано, – голос звучал без какого бы то ни было акцента, абсолютно по-русски. – За дом! Топай, топай!

Мне ничего не оставалось делать, как последовать за угол дома. Позади шел напавший на меня неизвестный субъект. Я ощущала его дыхание за своей спиной и думала – что мне следует предпринять?

Как только мы завернули за угол дома, он повернул меня лицом к себе, и я увидела перед собой здоровенного детину с ежиком светлых волос на макушке.

– Ну, ты кто такая? – спросил он, крепко сжимая в руке нож.

– Татьяна, – ответила я, покосившись на его орудие.

– И чего ты тут вообще?

– Ну, как? – растерялась я, поскольку вопрос был какой-то неконкретный. – Я к Розалии Львовне приехала...

– Это я понял, не дурак, – парень цыкнул и сплюнул сквозь зубы. – Я спрашиваю, зачем ты к ней завалилась?

– Поговорить о ее сыне, – честно ответила я.

– И что? Где деньги? – быстро спросил незнакомец.

– Этого я не знаю.

– Не знаешь? – угрожающе надвинулся детина.

Мне, признаться, уже порядком надоело мое положение заложницы, и я не стала церемониться. Резко выбросив вперед ногу в остроносом ботинке, я двинула парню по коленной чашечке. Он взревел от боли и согнулся пополам, и я тут же врезала ему коленом по подбородку. Когда же голова парня мотнулась назад, и он вынужденно разогнулся, я ударила его еще и под дых. Это заставило его снова принять согнутое положение. Несколько раз качнувшись вперед-назад, как игрушка-трансформер, парень совсем задохнулся и, выпучив глаза, попытался вдохнуть.

– Вы уж простите, достопочтенный герр, не знаю вашего имени, будьте любезны назвать мне его! – усмехнувшись, сказала я.

Парень, как вытащенная из воды рыба, жадно ловил ртом воздух, и вид у него при этом был весьма придурковатый. Видя, что он более-менее оклемался, я на всякий случай несильно вывернула его правую руку за спину, снова перегнув его пополам – так, на всякий случай, чтобы он не рыпался. Нож выпал, и я носком туфли отшвырнула его подальше в сторону.

И тут краем глаза я заметила едущую по улице машину с яркой надписью «Polizei». На большой скорости она подлетела к месту, где разговаривали мы с незнакомцем, и резко затормозила. Бандит среагировал на удивление резво. Он тут же попытался высвободить руку и задать стрекача, но я держала его крепко. А из машины уже выскакивали полицейские, наводя на бандита пистолеты. У одного был даже маленький автомат.

– Хальт! – заорали полицейские.

– Если скажешь, кто ты и зачем на меня напал, я промолчу про нож, – быстро проговорила я.

Бандит, видимо, оценив свое незавидное положение, так же быстро ответил:

– Леха Марков! Брат я Левкин.

– Горячий? – уточнила я.

– Ну да, – хмуро признался Марков, и в этот момент его скрутили подоспевшие полицейские.

Далее посыпались вопросы по-немецки, на которые ни Горячий, ни я внятно ответить не сумели. Тут один из полицейских протянул к Горячему руку и властно потребовал:

– Аусвайс! Виза, виза! Паспорт!

Марков полез в карман и достал свой паспорт. Полицейский раскрыл его, посмотрел, улыбнулся и сказал что-то своему товарищу. После этого все немцы засмеялись. Я не поняла, о чем шла речь, но была благодарна им за то, что рядом с эпитетом «русиш» не прозвучало слово «швайн». Хотя, вполне возможно, это слово давно сменилось на другое, не менее, а может быть, даже и более нелицеприятное. Я тоже вынула свои документы из сумочки и протянула их полицейским. Я знаками показала, что Марков мне не угрожал и что это какое-то недоразумение. Однако полицейские, объяснив что-то по-немецки Маркову и постоянно тыча пальцами в его паспорт, повели его к машине.

– Да что вы гоните?! – упирался он ногами. – Что я сделал?!

Я последовала за ними и попыталась объяснить полицейским, что мне нужно закончить свой разговор с Марковым. В это время подъехала еще одна машина, куда и усадили Горячего.

Завершилось все тем, что мне разрешили сесть рядом с ним в машину, и мы поехали вместе в полицейское управление. По дороге я немедленно принялась допрашивать бандита.

– Что тебе известно о деньгах твоего брата? – начала я.

– Ничего, – раздраженно произнес Горячий. – В том-то и дело, что ничего!

– Он тебе должен был?