Ты пахнешь корицей

Она смотрела на меня, словно никогда меня не видела. Я целовал её, просто забыв, что этого делать нельзя, где-то поблизости были её отец и её жених. Я обнимал её, но она смотрела сквозь меня. Я прижимал её к себе, шепча: «Люблю, люблю, люблю…» — но она казалась сломанной куклой в моих руках. К нам подошел тот маг с золотыми глазами. Он наклонился к уху Аси и зашептал что-то. Я не смог разобрать его слов. И Ася заплакала тихонько, словно вырвавшись из страшного сна. Моя апельсиново-мятная девочка вернулась ко мне. Она обхватила меня руками и уткнулась носом в грудь.

ГЛАВА 6. И, проиграв, выигрываем. Артём

Я кивнул девушке-дракону, которая улыбнулась мне, проходя мимо нас, она крепко держала своего черного дракона за руку, переплетя с ним пальцы.

Почти всех заложников вывели, как вдруг стеклянные клетки помутнели, и началось что-то странное. Затряслась земля. Хлопнуло и зазвякало совершенно обыденно.

Я непонимающе смотрел, как сияющие до этого момента желтоватым светом шестиугольники превращались в черные рваные дыры. До меня дошло не сразу, что необычное сооружение взрывается, а до нас сейчас долетит взрывная волна.

Люди закричали и бросились к машинам, которые подъехали недавно. Кого-то ударило обломками, кого-то оглушило, но все были живы.

Я с удивлением прислушалась к себе: мне было важно, чтобы все эти люди, за которых умирали их родные, остались живы.

Ася вцепилась в меня мертвой хваткой.

— Ася, я никуда не денусь, — заверил я её, вертя головой в поисках бледной девушки с карими глазами, а потом тихонько позвал, — Маша…

Обернулась хрупкая девушка, почти девочка, подбежала, заглянула в лицо и, печально улыбнувшись, отошла в сторону.

— Кто это? — Ася, вжалась в меня до хруста.

— Я убил её возлюбленного, — прошептал я, глядя на грязный снег. — Дрался за тебя.

Ася ахнула и прикусила нижнюю губу. До неё дошло всё. Она смотрела на меня иначе, чем в полутьме клуба «Зазеркалье», или даже в своей уютной квартире.

Она сама нашла мои губы и сама поцеловала меня.

Мне стало жарко и весело, я понял, что это уже не игра для неё. Не развлечение на одну ночь и один вечер.

— Я, — Ася облизала губы и прокусила нижнюю, не заметив этого, — решила… Сказать.

К нам бежали Волков и Альфред.

Ася привстала на цыпочки и поцеловала меня.

Наверное, дело было в том, что я испугался за неё, в том, что мне внезапно стало всё равно, что со мной сделают волки, я отвечал, вкладывая в движения губ и скольжение языка свое признание: «Люблю, люблю, люблю…» У меня кружилась голова, подгибались ноги, и желание взрывало мое тело.

Ася отвечала, но была слишком мягкой и податливой. Я вопросительно взглянул на неё.

— Я… — Ася опять тихонько заплакала, — вчера, когда ты ушел, я собралась и побежала в Зазеркалье, думала, а вдруг ты там. Позвонил отец, сказал, что свадьба будет двадцать девятого декабря, через две недели, подарки куплены, ресторан заказан. И я… со мной стало нехорошо. Я выскочила из Зазеркалья и обратилась. Тут они меня и поймали.

— Ася, я виноват, — я прижал её к себе.

Пока я строил планы, как уговорить её стать моей, её похищали, ломали её силы магией, её предавали бывшие союзники. А меня рядом не оказалось!

— Никто не виноват, они бы пришли ко мне домой. Решение было принято, отец порвал с ними, они легко вычислили, как ему отомстить? Я же не просто наследница отцовского состояния, я — альфа стаи Лунных волков, милый, мой милый, — Ася поцеловала меня еще раз. — И нам не быть вместе, ведь ты не волк…

Её отец и Альфред оторвали Асю от меня и увели. Она оборачивалась, но я смотрел себе под ноги. Всё было понятно.

Эту ночь я не спал. Потом будто провалился в какое-то темное безвременье. Я смотрел на часы, и с трудом понимал: утро, вечер, ночь или день в черном безвоздушном пространстве вокруг меня.

Потянулись яркие, для кого-то счастливые, предновогодние дни.

Как я жил всё это время, помню плохо. Брел мимо наряженных сверкающих ёлок, с тоской смотрел на украшенные апельсинами и листочками мяты витрины, обходил стайки Снегурочек в синем шелке и толпы Дедов Морозов в алых, расшитых гигантскими снежинками, шубах. С завистью глядел на сияющих людей. Они чему-то радовались, чего-то ждали от выдуманного праздника. Хрустели оберточной бумагой подарков, раскупали бутылки фальшивого шампанского. Я выключал рекламу на экране. «Позвоните родителям», — твердили, будто сговорившиеся дикторы человеческих и магических каналов.

Я бы хотел, очень хотел, если бы когда-нибудь удалось дозвониться.

Папа умер три года назад, мама пережила его на год.

Их номера остались в моем телефоне. Я аккуратно записывал их в каждый новый телефон.

Только знал, что если наберу заветные цифры, мне ответят: «Абонент временно недоступен».

И если бы они ошиблись хоть раз.

Не было никого, кому бы я мог рассказать, как мне скверно. Друзьями на работе я не обзавёлся. Однокурсники остались в столице.