Ты плакала в вечерней тишине, или Меркнут знаки Зодиака

Три часа нужно было как-то истребить. И Прокофьева пошла в кино, на детский сеанс в кинотеатр на Невском проспекте. Показывали «Шрэка», и она немного подремала в темном зале, очнувшись под конец сеанса. Оставалось еще часа полтора. Бродить в одиночку по Питеру ей не хотелось, а светиться в местах, где собиралась знакомая публика, по барам и клубам тем более. Она зашла в Гостиный двор, прошлась по платяным отделам, примеряя то тут, то там приглянувшуюся одежду. И в конце концов, убив-таки полтора часа, села в метро, вышла из него на станции «Васильевский остров», заказала в «Макдональдсе» все, что просил Ванька, и принялась его ждать. Позиция, которую она заняла за столиком в «Макдональдсе», была удобной. За стеклом как на ладони просматривался пятачок возле станции метро.

Однако Ваня так и не пришел. Настя просидела в «Макдональдсе» битый час, а потом еще бродила кругами вокруг метро «Васильевский остров» часа два, то возвращаясь к станции, то снова отходя от нее на некоторое расстояние. Вокруг станции торговали всевозможными пирожками, сигаретами, пивом и разными мелкими вещицами для гардероба, здесь всегда было много людей, что позволяло легко затеряться в толпе, оставшись незамеченной. Прокофьева даже всерьез опасалась, что случайно могла пропустить Ваньку, промелькнувшего в этой толпе и юркнувшего в «Макдональдс», от которого она отошла, и тут же выскочившего обратно. Созвониться они не могли. Приходилось рассчитывать на то, что друг все-таки найдет возможность с ней встретиться. Такое бывало, что он иногда опаздывал на «стрелку», но приходил непременно. Поэтому Прокофьева с упрямой надеждой ждала. Однако тщетно.

В конце концов, отчаявшись, Настя направилась пешком к Невскому проспекту. Зная, что и вечером Ваню трудно застать, — домой на чердак обычно он возвращался весьма поздно, Прокофьева не торопилась. Она миновала Меньшиковский дворец, затем здание Двенадцати коллегий и зашагала по Дворцовому мосту. Возле Александрийского столпа она остановилась, затянулась сигаретой, посмотрела вверх и поймала взглядом ангела с крестом. Что же стряслось с ее маленьким другом? Настя стряхнула пепел, затушила остаток сигареты, юркнула в арку на Дворцовой площади и вышла на Невский проспект.

Еще несколько минут быстрого хода и позади остались толкучки возле Казанского собора и Гостиного двора. Настя нырнула в переход и, оказавшись напротив Александрийского театра, замедлила ход, чтобы перевести дыхание. Тревога нарастала. Она зашагала дальше. На подходе к месту назначения ее словно переклинило. Настя замедлила шаг.

— Да она, наверное, не придет, — донеслось вдруг до ее ушей. — Стрелку, видно, где-то забила в другом месте, сучка поганая. Поехали, в любом случае мы ее предупредили. Через час наведаемся проверить.

Переведя дыхание, Прокофьева затаилась. Было уже темно. Эти двое, чей разговор она подслушала, не могли ее видеть из-за железных, окрашенных в черный цвет ворот в арке проходного двора, расположенного напротив дома, где был чердак Ваньки.

Когда бандиты укатили, Настя, выждав время, на цыпочках пробралась в загаженное парадное и так же на цыпочках поднялась наверх. Картина, которая предстала ее взору, была еще более ужасной, чем она себе представляла. Подвешенный на каких-то досках, сбитых одна с другой, Ванька истекал кровью. Бедный мальчик еще дышал. Из его правой и левой кистей торчали шляпки гвоздей.

— Ванечка, потерпи, — Настя зубами впилась в гвоздь, мотая головой из стороны в сторону, вытащила его. Тут же принялась за второй, вытащила и его, подхватила осевшее тело ребенка и положила его на пол. Затем разорвала на себе майку и плотно затянула тряпичными лентами Ванькины кисти, пытаясь остановить кровь.

— Тебе нужно бежать, — сказал тихо Ванька. — Они еще придут. Лысый — шестерка. Беги.

— Я тебя не брошу. Давай, Ванечка, поднимайся.

— Я не могу.

Тогда Настя рывком подняла ребенка, потащила его вниз, а на лестничной площадке прислонилась к стене и позвонила в ближайшие двери.

— Кто там? — ответил из-за закрытых дверей старушечий голос.

— Вызовите «скорую», пожалуйста, — прокричала Настя.

— Нечего ходить по чужим подъездам, — раздалось из-за закрытых дверей.

«Ну хоть милицию вызовет? — подумала Настя. — Сволочи!!! Каменные души, твари бессердечные. Как я вас всех ненавижу!»

После все столь же безрезультативного звонка в четвертую дверь Настя сменила тактику. Она вытащила мальчика на проспект и, распахнув двери ближайшей кафешки, во всю глотку заорала:

— Вызовите «скорую». Мой сын под машину попал. Он умирает. По-мо-ги-те! Пожалуйста, скорую.

У стойки кто-то уже суетился, набирая «03».

— Прости меня, Ванечка, — прошептала Настя.

— Уходи, — слабым голосом сказал мальчик.

— Что там с женщиной? — загудели голоса. — Матери плохо стало?

— Нет, сыну.

«Скорая», слава богу, не заставила себя долго ждать.

— Вот мое удостоверение, медицинский полис, — совала Настя врачу документы. — Это мой крестный сын, он из другого города. Возьмите деньги. Вот еще. Да, я с вами поеду.