Ты плохо убил его , док!

Екатерины Второй, "катенек". Никак дед прибабахнутый? "Эй, тарджимон!" кликнул комбат.

- Я здесь!-подскочил невысокий таджик.

Дед закряхтел и вдруг скрипуче заговорил по-русски:

- Не надо переводчик. Я сам тебе скажу все, я еще немного помню русски, мне хватит. Я

смотрел ташкентский телевизор, радио слушал, чтоб мало-мало не забыть.

- Откуда же ты вообще знаешь русский? А, дед?

- Я скажу тебе, - спокойно кивнул дед, - скажу. Мне девяносто лет, умереть мне не

страшно, так что я скажу тебе правду. Пятьдесят четыре года назад,. в 1926 я с Данияр-

беком через Термез ушел сюда. Было мне тогда 35 лет... А до этого я учился в Ташкенте, в

русской школе, мечтал стать русский офицера, да. Потом война был в 1914 году, я заработал

Георгий и стал унтер-офицер, да. Потом пришли большевики, я не хотел лезть русские дела, вернулся домой, а вы все равно достали, шайтаны красные. Я ушел в Чарджоу, затем в

Термез к Данияр-беку. Мы храбро сражались до самого 1926 года, но вас было слишком

много, да. Как мух на дохлой лошади.

- Кого это- нас?

- Вас, вас- голытьбы, захотевшей враз стать баями. Бандиты Буденного вырезали

целые кишлаки... вот как ты сейчас. И Данияр-бек сказал: "Хватит! Эту войну нам не

выиграть. Нас слишком мало, бессмысленно дальше губить сынов Аллаха,надо уходить..."

И мы ушли сюда, на древнюю землю, где люди живут по законам Шариата, как велел Аллах, да…

Старик говорил и говорил, неспешно и размеренно, словно читал молитву,а иногда

это было похоже на то, как судейский чиновник зачитывает приговор. Стоявшему рядом

солдату уже порядком надоело это бормотание, он было вскинул автомат, комбат жестом

остановил- успеется, пусть говорит

- Мы ушли и ждали, ждали так долго, что ждавшие умерли,и начали умирать дети

ждавших, да. Уже нет никого из тех, с кем я пришел ... Но я всегда верил, что еще встречусь

с вами, буду стрелять вас и вешать, как бешеных собак! Но Аллах решил иначе: я встретился

с вами, когда стал немощен, когда ноги не могут ходить, а руки уже не держат винтовку. И

вы убили моего сына и внуков, да...

- Ну, ладно, дед, все это понятно-перебил наконец Король.- А деньги-то, деньги эти

допотопные тебе зачем? И за место в раю платить надо?

- Деньги?-усмехнулся старик-И про деньги скажу. Я видел по телевизору стадион в

Ташкенте, где бесстыжие голые девки бегали перед тысячами чужих мужчин, да. И я мечтал

о том, как попаду когда-нибудь в Ташкент, куплю билет на тот стадион, сяду в самом

первом ряду и буду смотреть. На поле будут стоять виселицы, там будут вешать вас, а я буду

плакать от радости!

Старик со свистом втянул в себя воздух, качнул головой.

- Аллах решил иначе- ну что ж. .. Убейте меня, я уйду к Аллаху, к семье моей, к сыну

и внукам... Я прожил свою жизнь, и мне нечего делать на одной земле с вами!

Старик закрыл глаза, опустил голову и,казалось, уснул. У комбата задергалось левое

веко- после давней контузии. Он поднял автомат и тут же опустил его.

- Легкой смерти захотел, дед? От пули гяура и прямиком в рай? Не-е-е-т, я не стану

тебя убивать! Я оставлю тебя здесь одного живого во всем твоем долбаном кишлаке, и ты

будешь медленно подыхать от жажды, тоски и бессилия!И последнее, что ты увидишь- это

тучи мух над трупами твоих детей и внуков! Понял, козел вонючий?

- Товарищ капитан, "Медведь" на связи!

- "Медведь", я "Барсук"» прием!

- Барсук, почему нет доклада? Ты эакончил работу? Как насчет трехсотых и сто

двадцатых?

- Медведь, я Барсук. Трехсотых нет, сто двадцатых нет, работа закончена. Прием.

“Традиционный наш идиотизм - военная феня! Трехсотые, сто двадцатые - почему

раненым и убитым присвоили такие символы? - с каким-то непонятным раздражением

вдруг подумал Гольдин. - Тайны русской связи: снаряды - огурцы, танки - коробочки!

Пришлите мне бронебойных и осколочно-фугасных огурчиков! В маринаде!"

- Хорошо, Барсук!Сработаешь так же кишлачок Джида-орден твой! Давай побыстрее, через

полчаса "вертушки" будут там, а тебе топать пять километров, да и. припекать стало на

улице - 36 Цельсия! Попутного ветра в жопу!

- Есть, товарищ Медведь!

Комбат вышел на площадку меж домами.

- Лейтенант, строй роту!- Комбат вернулся к старику.

- Нет, дед! Нельзя тебя оставлять: даже незаряженное ружье раз в год само стреляет.

Нигматуллин!

Коренастый, почти квадратный смуглый парень-с раскосыми глазами шагнул вперед, сорвал с плеча автомат.

- Погоди, Равиль, не надо его пулей. Он же сам в рай рвется, и если кровь за-Аллаха

прольет- попадет!А вот если без крови, то хер его знает! А, дед?

Старик равнодушно молчал. Все, что он хотел сказать этому гяуру-шурави, он сказал, других земных дел у него не осталось.

- Попробуем без крови,-усмехнулся комбат.-Если попадешь в ад, встретимся! Давай, Равиль!

Солдат подошел к старику сзади, слегка приобнял его голову предплечьем правой