Ты плоть, ты кровь моя

И, смеясь, принялся вытираться полотенцем с головы до ног, а Доналд медленно стянул с себя через голову фуфайку, а потом, полуотвернувшись от смущения, и все остальное.

– Господи помилуй! – воскликнул Маккернан: ребра Доналда прямо-таки выпирали наружу, натягивая бледную кожу. – Ты когда в последний раз ел, мать твою?

В закусочной на краю рыночной площади Маккернан выпил бутылку кока-колы и выкурил несколько сигарет, в то время как Доналд умял первый гамбургер, а потом еще два – жирных, в четверть фунта каждый, – проглотил несколько порций картошки фри с шинкованной капустой и кетчупом, кусок яблочного пирога и молочный коктейль, после чего бросился в туалет, где выблевал большую часть съеденного.

– Тебе, – сказал ему позже Маккернан, – надо бы жрать регулярно. К собственному телу надо относиться как к траханой святыне; понимаешь, о чем я?

Они еще долго потом болтались на этой площади с четырьмя или пятью другими парнями из парка аттракционов, все старше Доналда, примерно возраста Маккернана – около двадцати пяти; курили самокрутки, чуть-чуть травки, да еще пили крепкий сидр из банок. Зазывали девчонок, оказавшихся поблизости, смеялись над их более чем неуверенной походкой на высоких каблуках, а у тех маленькие крепенькие сиськи так и выпирали из топиков, они все были еще школьницы, но делали вид, что уже взрослые. Один из парней, высокий и тощий, с волосами, вытравленными перекисью, в конце концов уболтал одну четырнадцатилетнюю, в ярко-красных брючках, зайти с ним под козырек у входа в магазин, и они там целовались взасос, а он одной рукой уже залез ей под блузку, а другой все оглаживал сквозь джинсы собственную промежность.

Маккернан с улыбкой наблюдал за ними, следя за каждым движением, а Доналд не отрывал взгляда от Маккернана.

Когда вернулись в фургон, Маккернан достал бутылку водки; Доналд не хотел, ну правда не хотел, но не мог сказать, что не будет. А стены и потолок фургона были все, как заплатками, обклеены конвертами от старых виниловых грампластинок и вырванными из журналов страницами со звездами рок-н-ролла, которых Доналд не знал, а еще фотографиями голых женщин с полными грудями и раскинутыми ногами.

Более чем захмелевший, боясь, что его, чего доброго, опять вырвет, Доналд покачиваясь поднялся на ноги.

– Куда это ты собрался, так тебя перетак? – Нагнувшись, Маккернан достал из-под узкой кровати матрас и пару армейских одеял. – Можешь тут покемарить. Передохни пару дней. Утром пройдемся вокруг, поглядим, может, найдем тебе на ярмарке какую-нибудь работенку.

Доналд долго лежал без сна, прислушиваясь к мощному дыханию Маккернана, гулу уличного движения, изредка доносившемуся с недалекого шоссе. До этого момента никто, кроме его сестры Айрин, никогда не заботился о нем, не находил для него доброго слова.

На следующий день он нашел работу – продавать билеты в «Доджемс», детский автодром, где гоняли на электрических автомобильчиках, без конца сталкиваясь друг с другом, да еще на подхвате при аттракционе, где бросали шары, стараясь сбить с подставок кокосовые орехи. Маккернан одолжил ему черную кордовую рубашку, которая была на несколько размеров велика, и джинсы «Ливайс» – их пришлось подтянуть кожаным ремнем и несколько раз подвернуть на щиколотках. И еще Доналд написал на тыльных сторонах обеих ладоней свое имя – ШЕЙН; аккуратно, тщательно вывел шариковой ручкой «байро», разодрав себе кожу.

На третью ночь Маккернан, намазав член вазелином, сполз со своей кровати на матрас и оттрахал его – Доналд этого уже давно ожидал и не удивился, считая, что другого и не заслуживает.

Весна перешла в лето, а Доналд оставался все там же. Из Ньюарка перебрались в Ретфорд, потом были Грантем, Бостон, Скегнесс. Когда Доналд однажды днем ввалился в фургон, все окна в нем были закрыты жалюзи, а Маккернан держал какую-то девчонку с голой грудью и юбкой, задранной выше талии, опрокинув ее спиной на угол раскладной кровати. Маккернан в своей кожанке, той самой, что вся в заклепках, голый ниже пояса, вонзался в нее, и, когда Доналд вошел, лицо его потемнело от гнева, но потом он улыбнулся и заорал:

– Закрой эту чертову дверь!

Девчонка испуганно уставилась на Доналда и завопила:

– Нет! Пусть он убирается отсюда!

И тогда Маккернан с яростью, от которой у Доналда перехватило дыхание, ударил ее ладонью по лицу, от чего голова ее мотнулась сперва в одну сторону, потом в другую, а его кольцо рассекло ей губу и кожу возле глаза.

– Стой тут! – рявкнул Маккернан. – Раз уж пришел, стой, блин, тут и смотри, мать твою!

Доналд, в полном оцепенении, и не нуждался в приказе Маккернана стоять и смотреть, он стоял и смотрел, как девица вздрагивает и отшатывается, глаза плотно зажмурены, кровь медленно стекает под ухо и расплывается по шее, а член Маккернана, толстый и напряженный, то появляется, то снова исчезает из виду. И его собственный член – твердый и прямой – вытянулся вдоль ноги.

Маккернан то и дело оглядывался через плечо на свою аудиторию, а аудитория стояла как зачарованная.

Это было начало, но отнюдь не конец.