Ты подарил мне небо (СИ)

Я с колотящимся сердцем подошел ближе и посмотрел на сбившийся комок с насыщенно черными волосами и в отвратительной белой рубашке на голое тело. Пульс зашкаливал от жалости. Девушка даже не подняла на меня голову.

— Я не знаю, как вы собираетесь ей помочь, но не думаю, что что-то из этого выйдет, — с сожалением произнесла Ветищева.

— Оставьте нас пожалуйста, — скорее приказал, чем попросил, но я имею право. За ти деньги, которые я им пожертвовал, можно было бы купить две таких больницы и сделать из них такие учреждения, в которые бы пациенты сами бежали.

Директриса тоже это понимала, поэтому кивнув, покинула палату. Дьявол, у меня руки задрожали. До ошизения захотелось убрать с прекрасного лица волосы и еще раз заглянуть в нереальные глаза.

— Привет, — сказал тихо и присел на ее кровать, которая тут же прогнулась под тяжестью моего тела. Это заставило Николь вздрогнуть и перевести на меня взгляд. Черт. Вот оно. Магия ее глаз, таящих в себе столько боли и переживаний. Как же я хочу исцелить тебя, птичка! Глотаю нервный ком в горле и заставляю себя улыбнуться ей. — Я тебе кое-что принес.

Достаю из пакета пачку зефира, который так любит Кира и ставлю на тумбочку.

— Ты когда-нибудь ела зефир?

Никки не отвечает. Ее взгляд кажется прикован к моему лицу, но я не могу понять слушает она или находится в другом измерении. Тем не менее как ни в чем не бывало продолжаю говорить и улыбаться.

— А еще я принес тебе плеер, здесь куча разной музыки. Современной и веселой. Не знаю, что сейчас слушают девушки твоего возраста, но я скачал ее из плейлиста дочери, а она почти твоя ровесница, так что думаю, тебе понравится. Вот это наушники, вставишь их в уши, а потом нажмешь эту кнопку, — поворачиваю плеер к ней лицом и несколько раз указываю пальцем на нужную кнопку. Может, она в курсе что такое наушники, но мне это не известно, поэтому лучше объяснить. Сердце истекает кровью, когда ее взгляд даже не цепляется за плеер, а так и продолжает сверлить меня, означая, что она меня не слышит. Или не хочет слышать. Может, я ошибся? Может, ей действительно плохо и никакой надежды на улучшение быть не может?

Тяжело выдыхаю и поднимаюсь с постели, не в состоянии отвести взгляда от алебастровой кожи. Беру одеяло и зачем-то накрываю ее им. На улице лето, но мне кажется, что ей холодно. Разве может быть тепло организму, в котором кажется нет ни грамма жира?

— Обязательно попробуй зефир. Он клубничный! И абсолютно безопасный. Это домашний. Там нет химии и всяких примесей. Я заказал его специально для тебя.

Ноль реакции.

— Я еще приду. До свиданья, Никки.

Разворачиваюсь, и выхожу из палаты. Меня трясет, словно я только что побывал на окраине пропасти, с которой сыпались камни, улетая на самое дно и грозясь затащить туда и меня. Она такая маленькая и беззащитная! Хрупкая и ломкая, как хрустальная ваза. И мне так страшно ее сломать, но если она так всю жизнь и простоит на полке, то все ее существование окажется напрасным.

После этого дня я начал навещать Николь каждый день. Я привозил ей все, что только можно было заказать у знакомого кондитера. Специально не покупал в магазинах, понимая каким количеством химии напичканы сладости с конвееров. Имбирные пряники, домашний шоколад, безе в виде снежинок и звездочек, каждый раз что-то новое, но она оставляла все нетронутым. Я хотел выть. Руки начинали опускаться, а мысль, что я придумал себе сказку подтачивала все более основательно. Единственное, мне казалось, что она слушает музыку. Каждый раз плеер лежал на разных местах, и песни менялись. Когда я спрашивал ее о чем-то, в ответ звенела лишь тишина. Иногда я заставал ее за обедом. Медсестра пыталась накормить ее овсянкой. Девушка послушно открывала рот, пару раз слабо жевала и глотала, а я стоял в дверном косяке и зажмурившись от подобного зрелища едва не скулил. А однажды приехать не удалось. Пришлось улететь в другой город по срочному заказу, а вернуться лишь ночью. На утро мне позвонила Юлия Альбертовна и попросила приехать. Голос ее был испуганный и полный неприкрытого волнения. Когда я влетел в здание клиники сердце мое готово было выпрыгнуть от предчувствия необратимого. Что могло с ней случиться? Что произошло такого, что директриса набрала меня в шесть утра, не дождавшись даже начала рабочего дня?

— Александр Константинович, — женщина вышла мне на встречу. Под глазами синяки, руки дрожат, а меня швыряет на самое дно ада.

— Что? Что-то с Николь?