Ты подарил мне небо

– Да! – в сердцах кивает, а в уголках глаз появляются слезы, – я не знаю с чем это связано, но думаю с тем, что вы вчера не пришли. – Николь к вечеру начала плакать. А когда Лиза пришла забрать с ее полки уже изрядно твердое печенье, она вдруг вскочила и выхватила его из ее рук. Потом сгребла в охапку конфеты и зефир. Понимаете, он пропал, ей нельзя уже его есть, мы пытались объяснить, но она только забилась в угол кровати и крепко держала это все в руках. – Я не мог понять она радуется, или это слезы отчаяния. Единственное, что понимал, это то, что Никки не хочет расставаться с тем, что я ей принес. Она не ест, но все понимает. Не смог сдержать улыбки облегчения и даже рассмеялся от нервного напряжения.

– Но это ведь хорошо, да?

– Да, – эмоционально подтвердила мои догадки женщина и смахнула слезы. – Это первое проявление эмоций за последние несколько лет. Понимаете? Впервые она на что-то отреагировала. Вы сможете сейчас к ней зайти? И пожалуйста заберите сладости, я боюсь, что она может отравиться.

– Да, да, конечно!

Не помню, как вошел в палату потому, что внутри все ликовало от мысли, что Николь реагирует на мои посещения. Сегодня она сидела на кровати. Сладости занимали законное место на тумбочке, а вот плеер был настолько крепко сжат в ее тонком кулачке, что пальцы кажется даже посинели. Когда дверь за мной закрылась, девушка впервые за несколько дней обернулась на ее звук, и когда я увидел в ее глазах радость, я чуть не разревелся. Черт, я последний раз рыдал, когда мне врач сказал о смерти жены в послеродовой палате. На стены лез, чуть не обезумев, а сейчас из горла всхлип рвался от одного этого взгляда.

– Привет, птичка! – на этот раз улыбка на моем лице не была натянутой. Подошел и сел рядом. – Мне сказали, ты вчера буянила. Прости, не смог тебя навестить, пришлось улететь по работе в другой город, но я тебя не бросил. Ты ведь так подумала?

Аквамариновые глаза взметнулись на меня, и я задохнулся. Они смотрели четко и ясно, без пелены отчуждения. Николь легко кивнула и снова уткнулась в пол. Нет, нет, только не отворачивайся, а то я потеряю эту тонкую нить между нами. Не совсем понимая что делаю, кладу ладонь на ее крошечный кулак с плеером, и слегка сжимаю. – Посмотри на меня, Николь, – требую мягко и склоняю голову. Она слушается. Огромные глаза снова смотрят на меня, и я улыбаюсь. – Хочешь прогуляться?

Девушка хмурится и отрицательно качает головой, но я вижу сомнение на дне темных зрачков. Кажется, она отказывается по привычке, или потому, что так надо, а не из-за страха.

– Поехали, я покажу тебе уток. Ты когда-нибудь кормила уток?

Снова качает головой, но на этот раз взгляд на отводит.

– Думаю, самое время начать. – Ободряюще сжимаю руку и чувствую, как на ее коже появляются мелкие мурашки. Мне хочется оторвать ладонь, чтобы не смущать ее, но боюсь этим действием только снова загоню ее в раковину.

Я оставил Николь на несколько минут, чтобы поставить в известность Ветищеву о том, что мы покинем больницу на пару часов. Та волновалась, металась из угла в угол, но все же отправила Лизу помочь Никки одеться. Я ждал их у входа, куря сигарету. Мне было страшно. Неизвестность пугает. А такая неизвестность, как Николь пугает вдвойне. Не знаю, чего от нее ждать, как она поведет себя в людном месте без успокаивающих препаратов и докторов, которые смогут помочь, если вдруг на нее нападет истерика. Солнечный луч скользнул вдоль здания, и сзади заскрипела дверь. Я повернулся и тут же подавился дымом. Директриса вела под руку Николь, и я не мог ее узнать. Господи, до чего ж она красивая вне оранжевых стен. Солнце тут же упало на бледную кожу лица и девушка сощурилась.

– Дальше я сам, – перехватил крошечную руку и сжал холодные пальцы. На Николь была легкая блузка голубого цвета и свободного покроя бежевая юбка до колен. Совсем не та одежда, которая ей бы подошла, но даже в этом она совершенна. Хотел помочь ей сесть на переднее сиденье, но она лихорадочно замотала головой и подошла к задней двери. – Хорошо, как скажешь, давай назад.

Обошел машину, сел за руль и повернувшись увидел, что она уже пристегнута.

– Ты же сзади, зачем пристегиваться? – улыбнулся и наткнулся на испуганный взгляд.

– Марта говорит, что пристегиваться нужно всегда. Даже сзади. Так безопаснее. – Господи, даже ее голос звучит приглушенным колокольчиком.

Безопаснее… Понятно.. Кажется, ей навязывают мысли об окружающей со всех сторон опасности.

– Хорошо, но давай в следующий раз ты не будешь пристегиваться и сможешь увидеть дорогу, если сядешь посредине кресла.

Николь промолчала. Ничего, я не буду давить. То, что она сейчас сидит в моей машине это уже прогресс.