Ты погляди без отчаянья… (стихотворения)

Однажды утром в крепости Сетара[21]
         Увидел Шиваджи[22]

, глазам не веря:Бредет с сумою Рамдас-гуру старый[23],
         Стоит, как нищий, перед каждой дверью!

Его духовный вождь, мудрец великий,

         Чье всем известно благосостоянье,
Ниц пред которым падают владыки,
         Стал побираться, просит подаянья!

В кувшин дырявый воду набирая,

         Мы утоленья жажды тщетно ищем.
А сколько дать, чтобы полна до края
         Была сума на этом странном нищем?..

Взял Шиваджи перо и быстро нечто

         Черкнул, сказав слуге: «Смотри, он близко, —
Здесь Рамдаса обязан подстеречь ты
         И положить к его стопам записку…»

Шел Рамдас-гуру, думал: «Пешеходы

         Идут, спешат, людей проезжих много.
Судьба дала им радость, мне – невзгоды,
         Им дом родной, мне – вечная дорога!

О Аннапурна[24]

, наша мать-богиня,         Ты бремя с плеч моих сняла мирское,
Мир осенила счастьем ты, и ныне
         Я удостоен быть твоим слугою!»

Закончив гимн, свершил он омовенье,

         И чуть вступил он в крепость, кто-то низко
Склонился перед ним в благоговенье
         И положил к его стопам записку.

С земли записку Рамдас-гуру поднял,

         Прочел – и растерялся: сон ли снится?!
Ему, лотосоликому, сегодня
         Раджа вверяет царство и столицу!..

К радже пришел он: «Сын мой, благодарствуй!

         Но любопытство мною овладело:
Ответь: свое мне отдавая царство,
         Какое в жизни изберешь ты дело?»

Сказал с поклоном Шиваджи: «Отныне

         Мне быть рабом твоим – нет высшей чести!»

И слышит он в ответ: «Смирив гордыню,

         Со мною можешь нищенствовать вместе…»

Сбирая подаянья, по столице

         Шли двое нищих. Дети их пугались:
«Царь нищим стал! О боже, что творится!»
         И взрослые на крик детей сбегались.

Кто б мог подумать о такой причуде:

         Сменить престол на нищенскую долю!
Дрожа, подносят милостыню люди —
         И шепчут: «Прихоть от богатства, что ли?!»

Пробило полдень. Прерваны работы —

         И отдыха вкушают люди сладость.
А Рамдас-гуру напевает что-то,
         Глаза в слезах, но это плачет радость:

«О царь трех царств, непостижимый боже!

         Нужды ни в чем не ведал никогда ты,
Но сам в душе о милостыне тоже
         Мечтаешь ты, чтоб стали все богаты!..»

К исходу дня на бережок безлюдный

         Они пришли, от города поодаль.
Из подаяний съев кусочек скудный,
         Ученику остатки Рамдас отдал.

Раджа промолвил: «О мудрец-бродяга,

         Владыки спесь побеждена тобою,
Твой раб созрел: познав смиренья благо,
         С тобой не страшно горе мне любое!»

Ответил гуру: «Слушай, сын мой, слово:

         Тягчайшее взял бремя ты, конечно,
Власть от меня принять ты должен снова,
         Но царством будешь править подопечно.

Так, видимо, твоя судьба хотела,

         Чтоб нищий руководствовал тобою:
Что ни свершишь – мое свершишь ты дело,
         Ты царь без царства, взысканный судьбою.

Вот, милый сын мой, договор меж нами:

         Отшельничества долю избираю.
Священный плащ дарю тебе как знамя
         И царство справедливости вверяю…»

Поник главой царь-ученик, – и долго

         Лоб тучи горьких мыслей омрачали.
Прошли стада, пастушья флейта смолкла.
         Садилось солнце, обагряя дали.

А Рамдас-гуру, песню сочиняя,

         В экстазе пел: «О ты, незримый миру,
Кто ты и где скрываешься, не знаю.
         Кто ты, что облачил меня в порфиру?

Сандалии принес я, о владыка,

         К твоим стопам я припадаю: славься!
Стемнело. Встань, о брат прекрасноликий,
         Немедля в город царствовать отправься!»