Ты поймешь, когда повзрослеешь

Обычно в залах ожидания больниц не найдешь интересных публикаций и последних номеров журналов и газет. Они здесь не нужны: люди напуганы своими болезнями, и им все равно, что читать. С таким же успехом они могли бы считать плитки, которыми выложены стены, или без конца изучать инструкции, лишь бы отвлечься от мыслей о своем недуге.

Но сегодня я ничего не боюсь. Нет сомнений – это люмбаго; меня будут пичкать анальгетиками, и через несколько дней мне станет лучше. Поэтому мне нет нужды считать плитки или перечитывать инструкции. Но белые стены, характерный больничный запах и тоска в глазах окружающих оживили в памяти тягостные воспоминания об одном событии, произошедшем много лет тому назад.

…Я держала ее руку в своей, и никогда еще она не казалась мне такой хрупкой. Как будто страх делал ее еще более слабой и уязвимой. Мы долго ждали в этот вечер. Так долго, что я миллион раз обращалась к высшим силам, прося избавить ее от этого ожидания. Когда-то она перевязывала мои ссадины на коленях, магическими поцелуями залечивала болячки, исцеляла меня от детских горестей. А теперь я чувствовала себя беспомощной, и могла только повторять: «Не волнуйся, Мамину, все будет хорошо», – хотя сама не была в этом уверена.

Я не смела смотреть ей в глаза. О, этот взгляд! Взгляд испуганного ребенка, который контрастировал с лицом, на котором жизнь уже оставила свои отметины. Взгляд, который боишься однажды увидеть в зеркале. Взгляд человека, чей мир рушится у него на глазах.

Именно мои координаты она дала медсестре, когда та спросила, не хочет ли она предупредить кого-либо из близких. А я не могла ничем ей помочь. Взявшись за руки, мы ждали бесконечно долго, пока наконец некто в белом халате не сообщил нам страшное известие.

Это было четырнадцать лет назад. «Сожалеем, мы все испробовали, но нам не удалось его реанимировать». Мой дедушка приехал сюда в красной машине, а уедет в черном лимузине. Его жизнь завершилась. И жизнь моей бабушки тоже. Я обняла ее изо всех сил, я хотела бы наложить исцеляющую повязку на ее сердце, найти средство осушить ее слезы, но некоторые раны сильнее магических поцелуев.

Психолога клиники звали Мари Эчебест. В ее голосе звучала неподдельная доброта, и ей удалось найти слова, облегчающие душу. Пока бабушка плакала, она рассказала обо всех этапах траурного периода. Она вызвала такси, поехала с нами в морг и была рядом, пока мы прощались с ним. В момент расставания с Мари Эчебест бабушка сказала, что никогда ее не забудет. Через месяц я сдала экзамены на степень бакалавра и поступила в университет на факультет психологии.

– Что-то они не торопятся. Мне уже так надоело сидеть, что спина заболела! – проворчала Мэрилин.

Нахмурившись, я ответила:

– По вашей милости я стала похожа на фигурку из бумаги под названием «оригами». Поэтому монополия на боль в спине принадлежит мне!

Через два с половиной часа я наизусть знала длинный список болячек дружного клана наших бабушек. Доктор Мабуль,[12] собственной персоной. Мне трудно в этом признаться, но лучше мучиться от прострелов, чем дожить до восьмидесяти лет. И мне так же трудно признаться, что я предпочитаю общество этих трех женщин чтению «Paris Match».

«Еще чуть-чуть, и я буду похожа на мизинец Элизабет, деформированный артрозом», – подумала я. И в этот момент мужской голос выкрикнул мою фамилию. Подхватив ходунки и настоятельно попросив не провожать меня до кабинета, я потащилась к доктору, который повел меня в смотровой кабинет.

– Почему вы ходите в ходунках?

«Потому что мне это нравится, кроме того, это вызывает интерес и придает некоторую пикантность… И должен ли врач задавать подобный вопрос своему пациенту?»

– Я повредила спину, занимаясь физкультурой.

– В фитнес-клубе?

– Нет. В доме престарелых.

Он посмотрел так, будто меня парализовало у него на глазах.

– Я работаю в доме престарелых. Сопровождая наших постояльцев во время спортивных занятий, я сделала неловкое движение.

– Хорошо. Раздевайтесь и наклонитесь вперед.

Я едва сдержалась, чтобы не сообщить ему, что уже давно никто не обращался ко мне с подобной просьбой, и постаралась быстро, насколько позволяла боль, выполнить его требование.

Он встал сзади и положил руки мне на поясницу. Я вздрогнула. Невероятно: меня касается мужчина, чей возраст не превышает мой в четыре раза. Давно же я ждала этого момента. У него глаза персонажа манги[13] и такие крепкие зубы, что ими можно откупоривать пивные бутылки. Но тем не менее это мужчина и он щупает меня.

– Не тяжело работать со стариками?

– Легче, чем мне казалось раньше, – ответила я, стараясь не говорить тоном актрисы из фильмов для взрослых.

Доктор проводит пальцами вдоль позвоночника. Я опять вздрагиваю.

– Не знаю, смог бы я решиться на такой шаг, – продолжает он.