Ты поймешь, когда повзрослеешь

Черное облако, которое нависло над моей головой, рассеялось, и дай Бог, чтобы оно никогда больше не омрачило мой путь.

28

Я пришла первой.

Я вообще предпочитаю ждать, потому что мне неловко шагать под его взглядом. Официант спросил, что я хочу заказать, и я ответила, что жду друга и пока сделаю паузу. Вряд ли он обрадовался, поскольку пауза не включена в меню.

Мне было страшно. Руки дрожали, зубы стучали от волнения, последние силы покинули меня. Я не спала всю ночь, а днем, как пьяная, шаталась по дому престарелых и даже дошла до того, что горячо поддержала Мину, когда она заявила, что с нетерпением ждет смерти. Как мне могла придти в голову мысль, что я забыла Марка!

На наше первое свидание я тоже пришла первой. Целый день я готовилась к этой встрече. Полный гоммаж лица и тела, кардинальное уничтожение растительности вплоть до последнего волоска. Увлажняющая и матирующая маска для лица обещала идеальный тон кожи, а волосы были уложены так естественно, что казалось, к ним никогда не прикасалась рука парикмахера. Я почувствовала себя первой подхалимкой в классе, заискивающей перед учителем, когда Марк появился в мятой футболке и со следом от подушки на щеке.

Через два часа я знала, что буду любить его как сумасшедшая до конца своих дней. Четыре часа подготовки, два часа дегустации и семь лет переваривания. Официальное заключение: моя личная жизнь – кастрюля со стряпней.

В руках у него был букет роз, а на губах играла улыбка, которую я так любила: она придавала ему вид неуверенного в себе подростка. Я продолжала сидеть. Мне казалось, что если я встану, то тут же рухну на пол.

Я не представляла себе, что он все еще способен погрузить меня в это состояние. Я наивно полагала, что можно запретить себе любить, как, например, прекратить употреблять в пищу сахар. Я исключила Марка из своей диеты. Я сопротивлялась воспоминаниям и даже не пыталась воскресить в памяти его голос. И вот теперь, рядом с ним, я готова вступить второй раз в ту же реку: если долго себя сдерживаешь, то все равно однажды сорвешься.

– Так приятно тебя снова увидеть, – пробормотал он, подходя к столику.

Мне удалось встать, хотя пол вибрировал, а ноги отбивали чечетку, когда он обнял меня. Я уткнулась лицом в его шею, запах его парфюма был мне незнаком, и он показался мне выше ростом. За исключением нескольких новых ощущений, я чувствовала себя как на первом свидании.

Он сразу же перешел в наступление с напором человека, который боится упустить главное в заранее подготовленной речи.

– Я хочу попросить у тебя прощения, Джулия. Я вел себя как законченный подлец. Я мог бы объяснить, что это все из-за работы, из-за денежных проблем, которыми забита голова, из-за ребенка, который только что родился у брата, но на самом деле мне нет оправдания. Я оставил тебя, когда тебе было трудно, когда ты больше всего нуждалась во мне. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты вернулась. Пожалуйста, ведь нам так хорошо было вместе.

Он был искренен, я видела это по вертикальной морщинке в виде восклицательного знака между его бровями, по правой руке, которой он сжимал левую, чтобы придать себе уверенности, по легкой дрожи на губах. А что до меня, то дрожь потихоньку отпускала. Я даже не мечтала, что когда-нибудь услышу от него эти слова, – и вот он мне их подарил, упаковав в красивую оберточную бумагу с ароматом мускуса. Я должна была бы почувствовать, как мое сердце бьется в ритме слэма,[14] или не чувствовать его вовсе. Я должна была бы едва сдержать крик радости и броситься ему на шею с поцелуями, как в кино. Я должна была бы позвонить Марион и прокричать в трубку: «Ты не представляешь, что он мне только что сказал!» Я надела самое красивое платье и всю ночь прокручивала в голове эту сцену, хотя все остальные ночи я рыдала, потому что он бросил меня.

Так почему же я ощущаю себя всего лишь зрительницей, с интересом наблюдающей, как разворачиваются события фильма? Да просто потому, Джулия, что ты – героиня!

Во время нашего первого свидания возбуждение нарастало крещендо. Я отправилась на него, не строя никаких планов, но через два часа была готова поклясться ему в верности до гробовой доски, уверенная, что только смерть разлучит нас. А через пять часов мои трусы упали на пол возле его кровати.

А сегодня все происходило с точностью до наоборот. Два часа назад, когда я ждала его, дрожь пробирала меня до костей. Но вот он появился, и возбуждение медленно таяло, как тает шоколадное пасхальное яйцо, засунутое за радиатор.