Ты поймешь, когда повзрослеешь

Грег пригласил меня и Марин на пикник, который он собирался устроить вечером на пляже «Золотой песок» в Англете, и я с радостью согласилась. Это мне напомнит мою юность и вечеринки с друзьями, когда мы собирались с гитарами и джембе[27] и веселились до утра. Но когда мне перевалило за тридцать, ночи под звездами я стала чаще проводить в постели с самоклеющимися фосфоресцирующими лампочками на потолке. И я так и не поняла, был ли Рафаэль, который приехал к нам на выходные, с ними заодно. Мое решение в любом случае осталось бы неизменным, но мои впечатления, естественно, были бы не такими радужными, знай я, что друзья строят козни за моей спиной.

– А не разжечь ли нам костер? – предложил Грег.

– Это запрещено. Видимо, после войны под песком осталось много боеприпасов, и мы можем взлететь на воздух.

– Какая же ты зануда, Джулия… – произнес он.

Марин не выдержала и вставила свое веское слово:

– Зато у нее много других замечательных качеств! Она щедрая, веселая, очень умная, и если она приведет себя в порядок, то будет писаной красавицей!

Я напряглась в ожидании, что она сейчас добавит: «И все это за весьма скромную сумму в 99 евро. Выгодное дельце, месье, если вы на ней женитесь, мы предоставим вам гарантию на десять лет!» Но нет, она просто улыбнулась, очень гордая собой. К счастью, Рафаэль, кажется, не заметил ее маневров, поглощенный созерцанием солнца, утопавшего в океане. Я вытащила сандвич из сумки и села рядом с ним. У моих Тенардье[28] чуть не случился инфаркт.

– Как ты нашел свою бабушку? – спросила я его.

– Знаешь, ты права: она действительно хорошо себя чувствует, раз ее первые слова относились к моей недавно появившейся седине! – ответил он, улыбаясь.

– Это совсем не заметно! Правда, Джулия? – воскликнула Марин.

Мой злобный взгляд, брошенный в ее сторону, заставил ее замолчать. Сейчас я ее утоплю.

– В любом случае, – продолжил он как ни в чем не бывало, – мне спокойнее, когда я убедился, что ей хорошо. Ты не представляешь себе, как я разозлился на свою мать, когда узнал об ее решении поместить бабушку сюда. Мне казалось, это верная смерть. А сейчас Роза строит планы на будущее, радуется жизни и даже попросила купить ей компьютер, после того как я ей в двух словах объяснил, как он работает.

Марин уселась у ног Грега, он обнял ее. Вчетвером мы любовались закатом, наблюдая, как солнце погружается в океан. Наклонившись, Рафаэль прошептал мне на ухо:

– Как дела у Бумазеи?

Черт возьми, зря я надеялась, что этот шедевр эпистолярного творчества потеряется по дороге или Рафаэль забудет о нем. Произошло худшее, и теперь вряд ли стоит даже пытаться произвести хорошее впечатление.

– Боюсь, у нее все плохо. Я запретила ей приближаться на пушечный выстрел к моему компьютеру. Я и раньше догадывалась, что не могу ей полностью доверять. Она наказана, скатана в рулон и уложена рядом со своим заклятым врагом – пижамой с блестками в виде сердечек.

– Какой ужас, – произнес Рафаэль с гримасой отвращения.

– Да, я знаю. Это тяжело. Хочешь чипсов?

Как бы мне ни было стыдно за свое письмо, эта история с пижамой дала нам повод завязать разговор. Грег и Марин целовались взасос, им было не до нас. А может, они решили, что поцелуи, как и зевота, заразительны и вызывают у наблюдателей желание заняться тем же. Время от времени они прекращали исследовать рты друг друга с помощью языков и принимались отыскивать у нас общие черты.

Рафаэлю было тридцать четыре года, мне – тридцать два: «С ума сойти, вы же родились в одном десятилетии!»

Рафаэль работает в Лондоне графическим дизайнером и занимается разработкой проектов видеоигр: «А Джулии нет равных в умении рисовать грибы Марио![29]».

Рафаэль ненавидит чипсы, сбрызнутые уксусом: «А Джулия никогда не заправляет салаты!»

Рафаэль делит квартиру с одним французом: «А мы постоянно устраиваем посиделки втроем!»

Рафаэль живет в Лондоне, но ему так не хватает океана: «Совпадение! Джулия тоже обожает океан!»

Они не вняли моим незаметным призывам прекратить болтовню и довели меня до того, что я была готова растерзать их в клочья. Но все было бесполезно: они не понимали, что переходят границы. Рафаэль, заметив мой удрученный вид, подмигнул мне и вдруг выдал:

– А еще я умею делать вертолет на члене[30]. Уверен, ты летала на вертолете, Джулия?

Я изо всех сил старалась сохранить серьезный вид, но обескураженные лица коллег свели на нет мои усилия. Рафаэль, казалось, не до конца понимал, что он только что ляпнул, отчего я расхохоталась еще громче. Наконец-то мне представилась возможность, которой были лишены Бонни и Клайд[31], – поставить точку в их провальном плане. Как по команде, они оба вскочили.

– Мы пойдем за мороженым, скоро вернемся! – сказал Грег.

– Будьте благоразумны! – кривляясь, произнесла Марин.

Они скрылись из вида, прежде чем мы успели сказать им хоть слово.