Ты помнишь, товарищ…

Лет двадцать назад, когда вечера поэзии проводились не так уж часто и, во всяком случае, не в театральных залах,- в старом помещении Театра эстрады на площади Маяковского, где теперь «Современник», был устроен вечер Светлова. Собственно говоря, это был не вечер – начало в четыре часа дня. В первом отделении стихи Светлова читали артисты, во втором – автор.

Мы пришли с ним задолго до начала. Он был очень мрачен, а если и шутил, то как-то невесело. Дело в том, что в кассе оставалось больше половины билетов.

Действительно, первое отделение началось при полупустом зале. Светлов сидел в фойе за кулисами, слушал трансляцию со сцены и рассеянно отвечал на приветствия.

– Да,- сказал он тоскливо,- слушают плохо, хлопают стульями. Наверное, уходят. Пойди хоть ты в зал. Для количества.

В антракте Светлова попросили в вестибюль. Там продавались его книги. Светлов нехотя пошел, начал давать автографы и заметно повеселел. Стопки книг на прилавке таяли, а толпа вокруг Светлова росла.

Прозвенел третий звонок – Михаил Аркадьевич пошел на сцену, а я в зал.

Все второе отделение я простоял у стены. Зал был полон! Оказалось, что во время первого отделения стулья хлопали совсем не потому, что их покидали зрители. Наоборот, зрители рассаживались. Студенты, у которых кончились лекции, артисты соседних театров после репетиций, служащие близлежащих учреждений, закончив свой рабочий день,- все они пришли на свидание со Светловым.

Яркий свет в зале медленно погас. На занавес желтыми овалами упали лучи прожекторов, обе половины его стремительно побежали в разные стороны, и на сцену из дальней кулисы не спеша, будто бы продолжая давно начатый путь, вышел Светлов. Грохнули аплодисменты. Впереди кто-то встал. За ним другой, пятый, сотый – и вот уже все стоя рукоплещут Светлову. А он стоит, немного сутулясь, щурится от яркого света и как-то виновато улыбается. Потом он поднял руку и, обращаясь к публике, сказал:

– А нельзя ли убрать эту иллюминацию и дать свет в зал, чтобы мы с вами сразу оказались в одной комнате.

Я сейчас уже не помню, каким по счету читал Михаил Аркадьевич стихотворение «Живые герои». То ли третьим, то ли четвертым, но, во всяком случае, вначале.

…Я сам собираюсь
Роман написать –
Большущий!
И с первой страницы
Героев начну
Ремеслу обучать
И сам помаленьку учиться.
И если в гробу…

Вдруг чистый девичий голос откуда-то из дальних рядов протестующе перебил Светлова:

И если, не в силах
Отбросить невроз,
Герой заскучает порою…

И тут словно кто-то огромным рубильником включил зал. Сначала робко нащупывая ритм, а потом все уверенней, мощнее, отчетливей взлетели слова:

Я сам лучше кинусь
Под паровоз,
Чем брошу на рельсы героя.

Светлов переждал эту внезапную массовую декламацию, тихо, но очень внятно произнес: «Спасибо!» (он в самом деле пропустил строфу) – и продолжал, взволновавшись не на шутку:

И если в гробу
Мне придется лежать,-
Я знаю:
Печальной толпою
На кладбище гроб мой
Пойдут провожать
Спасенные мною герои.

* * *

Я не знаю человека, который так легко и непринужденно умел вступать в разговоры даже с незнакомыми людьми, как Светлов. Он не начинал разговора. Он как бы продолжал беседу, прерванную только недавно.

Я уверен – тот, кто хоть раз повстречался со Светловым, не может его забыть. Он может не знать, что встретил большого поэта. Он просто помнит человека, который сказал ему то, что, может быть, говорили и другие, но сказал так, как не говорил никто.

ДВЕНАДЦАТЬ СТРОК. Ал. Лесс

Несколько лет назад Михаил Светлов сочинил экспромтом шуточную песенку, о которой знают лишь несколько друзей поэта.

Вот как это было.

Поэт Юрий Коринец, ученик Светлова по семинару в Литературном институте, однажды познакомил Михаила Аркадьевича со своими друзьями – прозаиком Юрием Казаковым и поэтессой Светланой Евсеевой.

Как-то Светлов, Коринец и Казаков были приглашены в гости к Евсеевой. С ними пришел приятель Казакова – баянист Рем Маслов. Коринец прихватил с собой магнитофон. После ужина записывались на магнитофонную ленту. Светлов прилег на тахту, попросил бумагу и ручку и минут через пять прочел вслух шуточную песенку:

Напевая песенку,
Ходит человек.
С этой самой песенкой
Умер он навек.
Ребятишки мечутся,
Славные друзья.
Им без человечества
Обойтись нельзя.
А лежит покойничек
Всех живых милей.
Получал покойничек
Четыреста рублей.

Песенка получила единодушное одобрение. Маслов тут же сочинил мелодию, и все стали упрашивать Казакова, чтобы он ее напел.

– Да что вы, ребята!-взмолился Казаков.- С моим-то голосом?!