Ты проснешься

При всей любви к удобной обуви не могла позволить себе Катерина это безобразие – совместить классическую юбку с туфлями на плоской подошве. Поэтому в своем шкафчике она держала сменку – те самые лодочки на высоком каблуке, которые впихнула ей почти насильно Надежда Михайловна.

Киреевой оказались малы, а Кате самый раз, но они были очень дорогие, неприлично дорогие даже для хорошо зарабатывающего системного администратора. Лучше уж настоящие кроссовки купить, ежу понятно. Но Киреевой удалось ее убедить, что вовсе даже и не странно, потому как у Надежды Михайловны был специальный талант убеждать. Теперь Катя была ей благодарна.

В тире оказалось пустовато, только она и Андрюха-сержант. Видимо, народ еще продолжал общаться за кофейком. Пиво сейчас никому не дадут, пиво только после того, как отстреляешься. Такой здесь правильный порядок.

Андрюха, морща нос, сопел над кроссвордом. Безмолвно сменялись картинки на маленьком экране телевизора у боковой стенки в углу.

Увидев вошедшую Катю, он от газетки оторвался, поздоровался уважительно, протянув через барьер руку для рукопожатия, и спросил: «Твой любимый?» Катя с улыбкой кивнула.

Андрюха влез в нутро шкафа и вытащил кольт Питон пятьдесят пятого года. Шевеля губами, отсчитал пульки, подвинул кучку Кате. Знал, что заряжать будет сама.

Катя заправила под косынку выбившуюся прядь и, огладив нежно сталь ствола, приготовилась стрелять. Ноги в стойке напряжены, прямая спина выгнута слегка назад, руки твердо сжимают рукоятку, знакомый азарт и предвкушение чистой победы.

Пули ложились послушно в цель. Отличный результат. Молодец, Катя, форму не потеряла.

И тут в наступившей тишине кто-то насмешливым голосом произнес:

– Совсем неплохо для маленькой девочки.

Голосом человека, который...

Катя медленно скосила глаз, и увидела Демидова. В метре от себя.

Горло перехватил спазм, сердце заколотилось, как бешеное. Пережитый вчерашний ужас взметнулся готовым сорваться криком. Но горечь опрокинула на Катю свой ушат и отрезвила.

Она стремительно развернулась и направила ствол револьвера прямо в ненавистную грудь.

Демидов отшатнулся, но, скорее, от неожиданности, чем от испуга.

– Катерина Евгеньевна, вы... выпили с утра? – осведомился он удивленно, не забыв иронично преломить красивую бровь.

Андрей Забродин застыл неподвижно, видимо, силился понять, что происходит, но в отличие от глупого и самоуверенного Демидова, испугался, хотя совсем чуть-чуть.

– Стой, где стоишь, дерьмо, – громко отчеканила Катя, – Не дергайся, пристрелю. Я не знаю, почему ты еще не в СИЗО, но ты там скоро будешь. Андрей, жми на тревожную, зови наших.

Тяжелая дверь распахнулась, быстрыми шагами вошли Виктор с Никитой и оторопели.

– Кэт! – заорал Витюня. – Что ты, блин, вытворяешь? Ну нет у тебя сегодня настроения шутить, ты так бы и сказала!

– Этот тип – преступник! Его подельник вчера чуть было меня не убил, а теперь он сам явился доделывать. Тебе не здесь меня надо было искать, ты, придурок, – Катя пошла в разнос. – Лучше бы ты меня в подъезде подстерег, как ту девочку. А здесь у тебя ничего не выйдет, понял?

Андрюха незаметно мягкими крадущимися шагами передвигался с той стороны барьера, стараясь оказаться поближе к Демидову. Шкафообразный Витя отступил к двери и полностью перекрыл проем. Никита, сузив глаза, переводил взгляд с Кати на гостя. Гость замер.

Даже тогда, когда легко и почти бесшумно Андрей Забродин перемахнул через барьер, а затем, схватив его за локти, рывком завел их за спину, Олег Демидов молчал, не пытаясь освободиться. А потом, стоя с заломленными руками, не отрывая глаз от Катерины, без интонаций спросил:

– Ваня тебя вчера пытался убить?

Никита, внимательно слушавший и наблюдавший, невозмутимо осведомился:

– Ты опять вляпалась в какую-то историю, Кэтрин?

– А что, это у нее часто? – мрачно поинтересовался плененный Демидов.

– Да как-то, знаете... Нет, не часто. Но бывает. Время от времени.

День у Демидова Олега с самого утра как-то не сложился. И начало всему положила новость, которая обрушилась на него, как мешок с цементом. Не маленький, пятикилограммовый, а нормальный такой, килограммов на шестьдесят. Нет, пожалуй, на сто.

В полвосьмого утра ему позвонила Татьяна, Ванина жена, и сообщила, что Иван в тюрьме и что она хочет, чтобы Демидов помог ей с адвокатом. «Ох и ни фига себе», – подумал Демидов.

Татьяна не рыдала, Татьяна скандалила.

– Мне надоел этот ублюдок, – лаяла она в трубку. – Мне надоели его бесконечные бабы и постоянные астрономические долги. Но ради Сонечки я могла бы потерпеть еще некоторое время.

Сонечкой звали их дочь, которая училась на пятом курсе МИМО. Училась она там не просто так, а по поводу дорогого дедушки и тестя. Также у Сонечки был жених, очень перспективный молодой чиновник соответствующего министерства. Татьяна действительно много терпела ради дочери, Демидову это было известно даже лучше, чем ей.