Ты проснешься

– Позволь мне подумать, – с той же усмешкой продолжил он, всунул в мягкие Катины руки многострадальный рюкзак, развернулся и быстрыми шагами направился искать свою машину.

– Чао, – пробормотала еле слышно в его спину Катя, и по щекам ее горьким градом полились слезы.

Оказавшись дома, она аккуратно уложила рюкзачок на галошницу при входе, медленно сняла и повесила куртку, так же тихо разулась. Босиком прошла на кухню. Постояла, вышла, направилась в комнату, где жила.

Во всех трех она поддерживала порядок, а жила в одной. Тут стоял ее диванчик и жил ее компьютер, а смотреть телевизор она не любила. Зачем? В сети все новости, а фильмы на DVD. Включила. Вышла, пошла бродить по комнатам. В этой была спальня родителей. Жаль, что они так быстро ушли. Об этом Катя не хотела думать, запретила себе думать и сейчас. В этой несколько странных лет жили они с Борисом. До сих пор он не все вещи забрал. Почему? Надо помочь человеку.

И Катя принесла большой пластиковый пакет для двадцати литров мусора – интересно, почему мусор меряют литрами – и принялась укладывать в него несвои книги, две пивные стеклянные кружки, наполовину использованный флакон с туалетной водой. Какую-то поношенную одежду. Тапки. Пакет набился почти до верху, Катя замотала его скотчем и бросила посреди комнаты.

Пошла на кухню. Наполнила чайник водой. Вышла. Достала из рюкзака розовую бумажку с ровными строчками. Села возле стола, облокотившись на край, пробовала вчитаться. Незнакомая фамилия, ничего не значащие слова. Катя сидела и скатывала бумажку в трубочку, потом выпрямляла и разглаживала, а после скатывала снова.

Заворочался замок во входной двери. Дверь распахнулась, громко хлопнув о стенку, кто-то вошел. Борис, кто же еще. Катя медленно взглянула на часы, висящие прямо над холодильником. Всего-то полвосьмого. А кажется, ночь. Чего вдруг его принесло именно сегодня? Телепатия. Она не встала с места. Может, повезет, и Борик, прихватив то, за чем пришел, уйдет не поздоровавшись.

Но он влетел к ней на кухню, пышущий такой злой яростью, что Катя испугалась. Чуть-чуть, совсем немного. Она никогда еще не видела Бориса таким ненавидящим. А он, оказывается, ее ненавидел.

– Ну все, ты меня достала, – зашипел человек, которого она в той, прежней жизни любила, и так ему верила, что до сих пор бывало стыдно, когда вспоминала, как верила. А сейчас он стоит и от ненависти лицо перекошено страшной гримасой, а глаза готовы убить.

– Не хочешь нормальных отношений, будем с тобой обходиться по-другому, – цедил он сквозь зубы. – Завтра ставлю замок в свою комнату, послезавтра вывешу объявление о сдаче жилплощади в наем. Семья у нас с Валечкой молодая, лишний рубль не помешает. А то, я вижу, ты совсем охамела.

И все. И нет его. Вышел, оставив входную дверь открытой настежь, прямо в жадный лаз соседского перископического дверного глазка.

Трудно женщине одной. Всяк мужик норовит обидеть. Интересно, есть в Москве общество феминисток?

Катя со вздохом поднялась с табурета и отправилась в прихожую запирать замки. На всякий случай приветливо помахала ручкой в сторону соседкиной двери. Потом снова направилась в кухню.

В кухне у окна стоял Демидов.

Катя крепко зажмурилась и открыла глаза вновь. Демидов стоял у окна по-прежнему.

Олег Демидов, взбешенный так, что скулы свело, дергал свой несчастный «Мерседес» вперед-назад в тупой надежде, что сможет вывернуться и, наконец,  поехать куда подальше. Его машину успели запереть и спереди, и сзади, пока он разводил церемонии с этой дурой.

Свой «мерс» он бросил у тротуара в непосредственной близости от главного входа в пафосную башню бизнес-муравейника. Он спешил. Боялся не успеть и разминуться. Ну кто мог подумать, что вечером после работы здесь машины будут не разбирать, а ставить! А его конкретно заперли.

Наконец, к «Сузуки», уткнувшейся в его капот, неторопливо подплыла какая-то офисная барышня в сопровождении такой же офисной подружки, и они, непринужденно щебеча, стали укладывать в багажник яркие шуршащие пакеты, а затем долго прощались, а потом одну из них окликнул мрачный мужик, сидящий за рулем почти такого же, как у Демидова, «Мерседеса». Барышни тут же начали целоваться, и обещать друг другу непременно позвонить. Наконец владелица «Сузуки» уселась за руль и начала искать ремень безопасности, смотреться в зеркало заднего вида, а потом заново его устанавливать. Потом она повернула ключ в зажигании, и «Сузуки» внезапно дернулась назад, а только потом вперед. Когда путь стал свободен, Демидов уже не понимал, куда ему нужно ехать.

Только что знал, а вот теперь уже не знает.

Первое, что он почувствовал, когда услышал от Катерины ее хамскую тираду, был лютый гнев и жгучее желание вмазать сволочной девице открытой ладонью по лицу, хотя женщин он никогда не бил. Хорошо, что сдержался. И хорошо, что заперли его автомобиль, успел очухаться.