Ты родишь мне после развода (СИ)

Его сломили неудачи, мне тоже досталось. Отдалились друг от друга. Как бы я хотела сейчас с ней увидеться и поговорить на женские темы. Больше никогда этого не будет…

Мама жива, я могу пойти к ней, хотя с ней и не сложилось близких отношений, только не пойду ведь. Мы почти чужие. И я могу навести на нее бандитов. Какими бы между нами ни были отношения, так я поступить не могу. У нее уже новая малышка — новая дочка. Судя по соцсетям, зацелованная и любимая. А не я — ошибка молодости.

По-настоящему близки мы были с бабушкой. Она заменила мне маму. Вспоминать наши посиделки с ней, или совместное выковыривание косточек из вишен на варенье, прогулки в лесу и сбор грибов — приятно, и вместе с тем грустно тем, что больше никогда не повторится. И пусть многое впереди другого. Но этого уже не будет…

Раздается шорох, я оглядываюсь. Яров стоит позади, так же — полуголый. Скорее всего, не хочет марать на природе последний нормальный комплект одежды и ходит, как дикарь.

— Я решил, ты сбежала. Тебя долго не было.

— Нет, просто на речку решила посмотреть. Люблю природу.

— Можно?

Яров присаживается рядом, тоже смотрит на гладь воды.

— Никогда не понимал, что люди в этом находят. Я целиком городской житель.

— А я в детстве в селе жила, — зачем-то говорю я, пощипывая высокую травинку. — Это бабушка меня приучила. После того, как грибы или ягоды соберем, всегда так сидели, отдыхали. Просто молчали и смотрели на речку или лес…

— Скучаешь по бабушке? — неожиданно серьезно спрашивает он.

Печаль утраты трудно скрыть. Но я уже не маленькая и мы почти незнакомы для таких разговоров. Я закрываюсь. Яров понимает, что я не настроена продолжать и поднимается.

— В чаще растет земляника, — на прощание говорит. — Только не заходи далеко. Если что, кричи.

— Кричать — если волк появится?

— Если заблудишься. И если медведя встретишь, тоже кричи.

— И чем ты мне поможешь от медведя? — интересуюсь я, вспомнив слова, что он полностью «городской».

— Пожалуй, ты удивишься, — усмехается он.

Вряд ли я встречу медведя, но и чистым бахвальством слова Ярова не могу назвать. В нем есть странная уверенность в себе. Я бреду в указанном направлении, глядя под ноги, и скоро натыкаюсь на заросли земляники. Почти все ягоды зеленые, но попадаются несколько красных. Я проверяю каждый кустик, собирая спелые ягоды в ладонь. Затем возвращаюсь к дому, мою свою «добычу» и неторопливо ем их, сидя на крыльце. Земляника сладкая и пахнет лесом. Я глазею, как Яров копается под капотом «ягуара». Мускулистая спина блестят на солнце от пота. И что я, спрашивается, на него пялюсь? Он оборачивается, ловит мой взгляд. Лицо серьезное, глаза, как у волка, внимательные и пронзительные. Я смущаюсь и краснею, щеки становятся пунцовыми, как ягода, которую я держу у губ.

— С маслом порядок, — зачем-то сообщает он, захлопывает капот и вытирает руки полотенцем.

Я догадываюсь, что он полез в машину по той же причине, по какой я собирала ягоды — от скуки.

До вечера мы остаемся в доме. Около шести он начинает тщательно одеваться и приводить свой дикарский вид в порядок.

— Мы возвращаемся?

— Да. Зайдем в одно место. В один закрытый клуб. Может быть, кого-то там узнаешь.

Закрытый клуб?

— Мне нечего надеть. Я же не могу пойти в этом.

Он окидывает взглядом мой наряд: грязная футболка, джинсы.

— У меня нет женской одежды.

Ну, хотя бы барышень он сюда не приводил на постоянной основе.

— Заедем куда-нибудь в городе, — бросает он.

Яров гасит свет, перекрывает газ. Я выхожу на крыльцо. Есть возможность сбежать, но глупо это делать, раз уж мы едем в город. Там таких возможностей будет больше. К тому же, я уже не так уверена, что должна сбежать. Мы вроде как договорились. Если Яров решит эту проблему — я ему помогу и потом вернусь домой.

Он выходит на крыльцо вслед за мной сразу же.

Прогревает «ягуар», пока я дышу свежим воздухом. Хорошо, к реке успела сходить.

— Мы сюда еще вернемся?

— Возможно.

Я сажусь в машину, после жизни на природе контраст разительный. Это снова напоминает мне, что мы с Яровым из разных миров и даже страшно представить, насколько. Он садится за руль, и машина плавно поворачивает к дороге. Дом, который стал нам приютом, остается позади в темноте.

Скоро мы въезжаем в пригород. При виде огней на обочине, многоэтажек со светящимися окнами и редких магазинов мне становится радостно. Подумать только, всего сутки за городом, и я уже готова целовать родной асфальт.

Яров останавливается перед небольшим, но пафосным бутиком в центре. Он работает до восьми, у нас не так много времени.

— Идем, выберем тебе что-нибудь.

Место слишком шикарное, но я давлю порыв остаться. В конце концов, иначе он выберет что-то сам и не факт, что это подойдет. Мы заходим в магазин. Зеркал здесь много, в полный рост. Я сразу же ловлю свое отражение и становится неловко: волосы нечесаные, ноль косметики, одежда не просто дешевая и простая. Она мятая и несвежая — я в ней спала, и это видно. И рядом Яров. Несмотря на ранение — бодрый и привлекательный. В костюме с иголочки, словно только что из мужского салона, а не из леса.