Ты самая любимая (сборник)

— При мужчинах?! Даже не думай! — мстительно сказала Зина. — Мы вообще к экзаменам будем готовиться? Я для чего пришла? Нам нужно этюд репетировать, иди сюда! — И, решительно подхватив Ваню, отнесла его в гостиную, поставила в манеж. — Стой и смотри! Ты такого в жизни не видел!

Порывшись в своей сумке, Зинка вытащила аудиокассету, вставила в «Акаи», что стоял на тумбочке рядом с телевизором, и включила. Квартира огласилась громкозвучной «Ламбадой». Зинка с ходу врубилась в ритм и на пару с Надей стала исполнять музыкальный номер-этюд а-ля финал фильма «Чикаго», где две враждующие героини исполняют дуэтом искрометный финальный танец и песню. При этом в качестве реквизита Зинка использовала все, что попадалось под руку, — Ванины игрушки, подушки с дивана, одежду Игнатьевых из шкафа…

Ваня, глядя на них, счастливо смеялся и пританцовывал в манеже.

А Зинка, войдя в раж, влезла на подоконник.

— Зин! Сдурела? Ты голая! — крикнула ей Надя.

Но Зина, танцуя и выпендриваясь, заявила:

— Я не голая. Я обнаженная звезда экрана! — И, стоя на подоконнике лицом к улице, даже руки раскинула: — Смотрите все! Сибирская звезда экрана Зинаида Шурко!

Именно в этот миг внизу остановилась милицейская машина, майор Никуленко посмотрел вверх и изумленно застыл, а вместе с ним вышли из машины и застыли в изумлении еще две дамы — крупная, как Нина Русланова, инспекторша Службы опеки и тощая, очкастая медсестра-практикантка с дерматиновым чемоданчиком в руке.

— Эт-то еще что? — сказал майор, глядя на позирующую Зинку.

А Зинка, стоя на подоконнике, испугалась:

— Ой, блин! Милиция! — и спрыгнула на пол.

— Да это мой знакомый! — сказала Надя, глянув в окно. — Очень хороший дядька, денег мне дал.

— Он чё? К тебе идет?

Зинка наспех оделась, обе торопливо собрали разбросанные повсюду вещи. Надя подхватила на руки Ванечку, но тут же и отстранила его от себя.

— Фу! Ваня, ты же обкакался! Боже мой…

На вытянутых руках Надя унесла Ваню в ванную, включила там воду.

В дверь позвонили, Зинка крикнула:

— Открыто!

Вошел майор, за ним инспекторша Службы опеки и практикантка.

— Так! Уже притон тут устроили! — сказал Зинке майор. — Кто такая? Проститутка?

— Да вы что! — испугалась Зина. — Это я случайно, я окно заклеивала.

— Голая? Паспорт!

— Да я не тут живу, я в общежитии, во ВГИКе.

— Вот там и танцуй! А тут чтоб твоего духу не было! Где ребенок?

Зина метнулась к ванной:

— Надь!..

Надя на вытянутых руках вынесла из ванной голого и мокрого Ванечку с соской во рту.

— Зин, памперс и полотенце! Быстро! — сказала она и, увидев Никуленко и прочих: — Ой, здрасте! Извините!

Майор взял у нее Ванечку, передал инспекторше. Та уложила голого ребенка на стол и, открыв дерматиновый чемоданчик, достала из него весы, сантиметр, складную линейку, стетоскоп. Затем стала профессионально обмерять и слушать мальчика, бесцеремонно вертя его на столе и диктуя медсестре-практикантке:

— Пишите. Рост… Вес… Дыхание чистое… Объем грудной клетки…

Ванечка, лежа перед ней на спине, с любопытством рассматривал ее.

Медсестра, сев за стол, записывала, заполняя какую-то форму.

— А вы кто? — пришла в себя Надя.

— Не мешайте! — сказала инспектор, открыла у Ванечки рот, пощупала пальцем десны и продиктовала: — Верхних зубов нет, а внизу четыре растут и три на выходе. — Затем пощупала у Ванечки мошонку и оттянула пипиську. — Так, теперь тут. Яички сформированы, обрезание не произведено…

Ваня, опомнившись, принялся реветь.

Но инспектор не обратила на это внимания, спросила:

— Ребенок крещеный?

Надя схватила Ванечку со стола:

— Я его не отдам!

— Никто и не забирает, — сказала инспектор. — Мы взяли его на учет. По закону, если в течение месяца не найдутся родственники, имеющие право на опеку, ребенок пойдет в детдом. А в какой, мы определим, исходя из его здоровья. Он здоров? Прививки сделаны? Где его медицинская карта? Вы ему кем приходитесь?

— В том-то и дело — никем! — вставил майор. — Я вообще не знаю, как на нее можно оставлять…

— Есть законы, товарищ майор. Вы их знаете, — сухо сказала инспектор и в упор посмотрела майору в глаза, между ними явно происходила какая-то скрытая борьба или противостояние. — И как бы на меня сверху ни давили…

— Но она несовершеннолетняя, ей семнадцать лет, — сказал майор.

— Ничего, мы в семнадцать лет целину поднимали, — отрезала инспектор. И, складывая свои инструменты в чемодан, повернулась к Наде: — Мы из районной управы, из Службы опеки. Запомни: летом у мужчин паховая область больше всего потеет. Нужно мошонку и пипиську постоянно вазелином смазывать и тальком присыпать. Понятно?

— П-п-понятно…

В тылах улицы, во дворе, на флигеле какого-то дома висела вывеска: «ДЕТСКАЯ МОЛОЧНАЯ КУХНЯ». Перед кухней стояла небольшая очередь мамаш, бабушек и дедушек с детскими колясками и без таковых.

— Доллар уже шесть рублей! И все дорожает! Еще неделю назад памперсы были по двести за пачку…

— А пюре? На «Коломенской» я сама брала «Хипп» по восемь рублей за банку. А вчера прихожу — уже двенадцать!..