Ты (СИ)

                   Это был скверный Новый год. Отец оставил меня в праздничную ночь одну: ещё летом он начал встречаться с женщиной — коллегой по одной из бывших работ, и она пригласила его к себе. Меня тоже звали, но я не пошла. Не только потому, что мне не нравилась пассия отца — из-за событий с Ритой мне было вообще не до праздника.

                   Возможно, я проревела бы всю ночь одна, если бы не ты. Да, это был грустный Новый год, но я провела его с тобой и твоей семьёй. Наталья Борисовна испекла большой пирог, а Александра зачаровывала меня тёплым взглядом. Они пока ничего не знали и удивлялись, почему у меня такие печальные глаза. Ты тоже замечала, что со мной творится что-то странное, но я отмалчивалась.

                   Парень, которого Рита ударила, умер на месте. Надо же было так сложиться звёздам, что удар попал именно в то место — и с наихудшими последствиями! Вскрытие показало, что у парня была аневризма одного из крупных мозговых сосудов, и удар спровоцировал её разрыв. Смерть наступила от массивного кровоизлияния в мозг. Оба отморозка не были вооружены — если не считать за оружие ту роковую бутылку.

                   Вскоре стало известно, что Риту хотят судить по сто пятой статье — за простое убийство. Ей грозил срок до пятнадцати лет... Этого я уже не могла вынести.

                   Мы с тобой сидели в нашем кафе. Передо мной стояла чашка с рисунком кошачьей мордочки на кофейной пене, но из-за комка в горле я не могла глотать.

                   — Может, уже расскажешь, что случилось? — спросила ты. — Ты в последнее время сама не своя. И не отнекивайся. Я чувствую. Что-то не так.

                   Сейчас роднее и ближе тебя у меня никого не было. Ужасно, но отца я в этот момент таковым не считала. Да, он достаточно долго вдовствовал и мог устать от одиночества — всё это было вполне понятно, но эта чужая женщина... Я никак не могла её принять. Что-то не нравилось мне в ней, была в ней какая-то "червоточина", а отец не видел. А может, просто закрывал глаза на это. Как бы то ни было, мы с ним в последнее время сильно отдалились друг от друга.

                   Твои тёплые руки легли сверху на мои, и это стало последней каплей. Я уже не могла сдерживать слёз.

                   — Риту хотят засадить на пятнадцать лет... А она только защищалась от пьяного отморозка. У её родителей нет денег на хорошего адвоката...

                   Я всё рассказала во всех подробностях. Ты молча выслушала, потом достала телефон и набрала номер сестры.

                   — Сань? Привет... Разговор есть. Нет, не по телефону, встретиться надо. Дело серьёзное. Кто рядом плачет?.. Это Лёнька носом хлюпает немножко. Нет, нет, с ней всё нормально. Давай не по телефону подробности, ладно? — Прикрыв телефон рукой, ты передала мне: — Саша спрашивает, насколько это срочно. Если не слишком, то можно встретиться вечером, а если дело не терпит, то она ждёт нас прямо сейчас.

                   Наверное, несколько часов ничего не решали. Попытавшись взять себя в руки, я сказала:

                   — Можно вечером.

                   — Лёня говорит — вечером, — передала ты Александре. — Хорошо. Договорились.

                   Убрав телефон, ты снова мягко завладела моими руками.

                   — Всё, всё, тише... Не плачь. Мы что-нибудь придумаем.

                   Веришь ли, но мне сразу стало легче. Я доверяла тебе безгранично — так же, как Рита доверяла мне. Твой голос снял боль от колючего кома у меня в горле, согревающее пожатие твоих рук внушало мне надежду на лучшее и ободряло. Я даже смогла выпить кофе, и ты улыбнулась.

                   — Вот и умница.

                   Разговор состоялся на даче. За окнами стоял зимний мрак, но на кухне уютно горел свет, а на столе в чашках исходил паром чай и блестело в блюдечках малиновое варенье. Александра в чёрном строгом костюме — только что с работы — резала ломтиками батон. Мне нравилось смотреть, как она хозяйничает: от этого меня окутывало чувство уверенности и спокойствия. Плеснув в рюмку немного коньяка, она заставила меня выпить.

                   Когда моё нутро согрелось, я смогла повторить Александре всё то, что я рассказала тебе. Выслушав, она нахмурилась и соединила подушечки пальцев обеих рук.

                   — Сто пятая, пятнадцать лет... Нет, это дурдом какой-то! Они там что, сбрендили совсем? Тут явно самооборона с превышением пределов, а это другая статья и совсем другой срок. Не пятнашка, а два года максимум.

                   Одно из двух высших образований Александры было юридическим — хоть и не по уголовному праву, но с кодексом она была знакома не понаслышке.

                   — В общем, так, Лёнь, — сказала она, согревая меня серьёзным, но неизменно ласковым взглядом. — Одна моя хорошая знакомая — адвокат. Профессионал, каких поискать. Я поговорю с ней... О деньгах тоже не волнуйся — найдутся. Не переживай, на пятнадцать лет эту глупышку никто не посадит, мы этого не допустим. Сразу скажу — насчёт полного оправдания я не уверена; не знаю также, удастся ли выбить для неё условный срок, но скостить его до минимума — вполне реальная задача. Посмотрим. — И, откинувшись на спинку стула, Александра блеснула холодными и колючими искорками в светлых глазах: — Надо этих засранцев в погонах на место поставить.                   

8. Выбор

                   Так получилось, что оглашение приговора Риты и роспись отца со Светланой выпали на один день.