Ты (СИ)

                   Но я подумала: ребят четверо, а бутылка одна? И купила две.

                   И вот, брат растерянно переводил взгляд с твоей трости на очки: он так старался, наводил лоск, а ты не могла оценить его представительный внешний вид. А ещё он конфузился потому, что здоровые люди часто не знают, как держать себя с теми, у кого есть физические недостатки.

                   Но ваше знакомство состоялось. Ты сегодня была в ударе: твой голос звучал как никогда уверенно, звучно и харизматично, за словом в карман ты не лезла, смеялась и шутила, рассказывала о себе. Моё сердце таяло. А потом вздрогнуло, когда Олег со сцены объявил:

                   — А сейчас перед вами выступит наш хороший друг, замечательная девушка и талантливый музыкант.

                   Твоя гитара тихонько ждала этой минуты, прислонённая к столику. Мы решили, что твоя музыка подействует лучше любых слов, и, я думаю, не ошиблись. Проводив тебя на сцену, я вернулась за столик к брату.

                   — Сейчас ты сам всё услышишь, — сказала я ему.

                   Твоя музыка, наверное, никого не могла оставить равнодушным. Она дарила свои мудрые крылья всякому, кто слушал с открытым сердцем. Окинув во время твоего выступления кафе взглядом, я испытала гордость: все, все посетители до единого смотрели на тебя! Не было равнодушных жующих лиц, было только живое внимание и интерес. Брат тоже смотрел — напряжённо, сосредоточенно, задумчиво.

                   Тебя наградили бурными аплодисментами. Моё сердце расширялось от переполняющего его тепла; я проводила тебя со сцены за наш столик и бросила на Дениса торжествующий взгляд. Думаю, он понял, что я не только не стыдилась знакомства с тобой, но и чрезвычайно им гордилась.

                   Когда мы вышли на улицу, дождь разошёлся вовсю. Я раскрыла над нашими с тобой головами зонтик, а твою гитару защищал чехол.

                   — Ух, какой дождище-то, — пробормотал брат, неуклюже перешагивая через лужу и возясь с кнопкой зонта, которая никак не хотела нажиматься. — Да что ты будешь делать...

                   Зонт наконец открылся, и капли дождя мягко забарабанили по его туго натянутой ткани.

                   — Что ж, мне было приятно с вами познакомиться, Яна, — сказал Денис. — Честно говоря, я вас представлял себе немного не так... Но то, что я увидел, меня впечатлило и удивило. И вызвало уважение.

                   Ты улыбнулась спокойно и ясно, протянув ему руку. Брат на миг замешкался, озадачившись: то ли целовать тебе руку, то ли пожимать. Одну секунду он боролся с сомнениями, а потом всё-таки пожал. Твоя небольшая кисть с тонкими ясновидящими пальцами практически утонула в его пухлой крепкой руке. Мне он сказал:

                   — Если будут какие-то проблемы с отцом — звони.

                   Я всё-таки ошиблась, считая брата неспособным на понимание. Мне почему-то не верилось в это — быть может, из-за "махрового", почти совкового гетеросексуального имиджа Дениса. Но я рада, что так вышло. Иногда бывают в жизни и приятные ошибки.

                   Однако, пока я рассказывала об этой встрече, сёмга под сметаной уже подошла. Я поставила на стол бутылку охлаждённого белого вина, сняла фартук, переоделась из домашнего полупижамного костюмчика в платье и распустила волосы. Пусть ты не видела меня, но ты всегда чувствовала моё самоощущение и умонастроение. Не знаю, как: может быть, по каким-то нюансам интонаций голоса, движениям и пожатию моей руки. И сегодня я хотела быть красивой — просто так. Для себя, для тебя, для этого прохладно-задумчивого сентябрьского дня. Верхушки клёнов за окном были схвачены осенним пламенем, асфальт усеян опавшими листьями, начинавшими суетливую круговерть от малейшего порыва ветра... Стоя у окна в нарядном платье, с распущенными и чуть завитыми плойкой волосами, я увидела тебя. Ты уверенно пересекала двор, почти не пользуясь тростью и держа её так, для порядка. Сердце радостно стукнуло и согрелось. На ходу доставая из кармашка рюкзака ключи, ты подошла к двери подъезда.

                   Судя по твоей улыбке и крепкому, искреннему ответу твоих губ на мой поцелуй, ты тоже не забыла, какой сегодня день.

                   — Мм, вкусно пахнет, — принюхалась ты с порога. — Кажется, это рыба.

                   — Угадала, — засмеялась я. — Ну и нюх у тебя!

                   Ты достала из рюкзака белый бумажный свёрток, перевязанный ярко-розовой ленточкой:

                   — У меня для тебя подарок. Вот...

                   — Ой, спасибо... Ну-ка...

                   Обёртка, шурша, порвалась. Увидев, что под ней было, я не удержалась от смеха: на меня смотрел удивлёнными круглыми глазами пушистый игрушечный утёнок в чепчике с цветочками и кружевами, красной юбочке и с бантиком на шее.

                   — Подружка для твоего утёнка, — сказала ты. — А то ему, наверно, одиноко.

                   — Ой, какая прелесть! — обрадовалась я. Обняв тебя одной рукой, второй я поднесла к глазам уточку, рассматривая. И фыркнула: — Слушай... А почему подружка? Мы ж не знаем его ориентации. Вдруг он гей?

                   Ты даже хрюкнула от смеха.

                   — Да ну, не может быть!

                   — Почему это не может? Среди животных и птиц тоже такое бывает.

                   Увы, утёнок не мог поведать нам своих предпочтений, и ему пришлось довольствоваться нашим выбором. Подружка уселась рядом с ним на полку, а мы с тобой — за стол.

 *   *   *