Ты свободен, милый!

Софи пила диетическую колу; и, хотя Мэтью она предложила стакан вина, он попросил кофе. Никто из них на этот раз не пытался воспользоваться создавшимся положением. Они сидели друг против друга по обе стороны кухонного стола, словно нуждались в том, чтобы между ними был физический барьер, что-то солидное, что предотвратило бы всякие глупости между i ними. Один раз колени Софи коснулись ножки стола, и она подпрыгнула, думая, что коснулась Мэтью, затем рассмеялась, осознав, какой глупой она, должно быть, выглядит. Мэтью все время ловил ее взгляд, но она упорно опускала глаза и смотрела в пол. В воздухе повисла неловкая тишина. Затем… – Я хочу вернуться.

Софи с ужасом и вместе с тем с надеждой ждала, когда он так скажет. Она прикидывала, что сказать в ответ. Может, заставить его помучиться – или кинуться к нему в объятия и залиться слезами радости? А может, сухо отвергнуть его? Она никак не могла решить, какой из этих вариантов предпочесть. И вот он сказал, что хочет вернуться, а у нее голова идет кругом. Как ей хочется снова почувствовать, что у нее есть нормальная семья! И потом, невзирая на все недостатки Мэтью, она по нему скучает. Их связывает столько общего! Кроме него, никто так ее не понимает и так не любит их дочек. Никто не смог бы (или не захотел) слушать ее детские воспоминания… Но достаточно ли этого для того, чтобы начать все сначала? Общее прошлое? А может, она просто боится, что останется одна? Нет, решила Софи, она больше не боится. Теперь она понимает, что может прекрасно справляться и одна. И она больше не может допустить, чтобы он снова бросил ее и девочек. Если она согласится принять его обратно, все будет по-другому. Ему придется измениться. Она заставила себя поднять глаза и встретиться с ним взглядом.

– Откуда мне знать, что все не кончится, как тогда?

– Я стал другим. Я докажу.

– Ты пытался затащить меня в постель, еще не расставшись с Хелен. Это и значит, что ты стал другим?

Мэтью, подался к ней и схватил за руку.

– Я был пьян. Я дошел до ручки. Я так хотел тебя вернуть. Но сейчас я хочу, чтобы все было правильно. И я собираюсь сказать ей… что все кончено.

Софи знала, что с ним она должна быть тверже, настоять на том, чтобы он порвал с Хелен, независимо от того, согласится ли она принять его обратно. Надо было сначала заставить его порвать с Хелен, а потом уже обсуждать, может он вернуться или нет. Софи боялась упустить момент – если он сочтет, что испытание для него слишком тяжело, то ведь может и передумать!

– Мэтью, я не смогу пройти снова через то, через что мы уже прошли. Если ты сейчас говоришь несерьезно, лучше не возвращайся.

– Я серьезно. Боже, Софи, я действительно говорю серьезно! – Мэтью был на грани истерики. – Я никак не ожидал, что ты примешь меня после того, что я натворил, но, если это так… клянусь, я больше никогда не сделаю ошибки. Я обещаю!

– И ты должен быть честен со мной. По-настоящему, по-настоящему честен.

– Буду.

– И никаких больше вечерних работ или сквоша с коллегами – мне нужно время, чтобы снова начать доверять тебе.

Она использовала настоящее время – «мне нужно время», – а не «мне понадобится время», словно она все еще сомневалась, прощать ли его. И все же фраза свидетельствовала о том, что она склонна его простить. Атмосфера изменилась.

– Все, что хочешь.

– Я чувствую себя некомфортно оттого, что все в «Глобал» знают и… она все еще работает там с тобой.

– Она уходит… Хелен. Она уходит вместе с Лорой. «А, – подумала Софи, – вот почему Лора отводила от меня взгляд на открытии ресторана».

– Но я уже и сам обо всем подумал. Я могу изменить свой график, уменьшить нагрузку. Работать меньше по времени. Может быть, пару дней в неделю работать дома.

Софи положила руку поверх его.

– Ты обманывал меня шесть месяцев, Мэтью. Шесть месяцев. Полгода – долгий срок. Я должна убедиться в том, что с ложью покончено и что такое никогда не повторится.

– Я обещаю, – сказал он, и слезы потекли по его лицу на ее руку.

Время за разговорами пролетело незаметно. Они пили чай и диетическую колу. Позже девочки, с трудом оторвавшись от игровой приставки, пришли пожелать родителям доброй ночи – обычно они ложились на полтора часа раньше, но сегодня Софи и Мэтью позабыли о них.

– Что ты делаешь? – Клодия вытаращила глаза. – Ты держишь маму за руку.

Софи была благодарна, что только что сказала Мэтью, что они не должны возбуждать в девочках надежды до тех пор, пока все не будет кончено, потому что она знала, что он умирает от желания вскочить, обнять их и громогласно объявить, что возвращается домой, чтобы жить с ними снова, и что все они теперь будут счастливы. Внутренний голос предупреждал: не спеши, действуй осторожно. Пока не делать никаких объявлений. «Обычный инстинкт самосохранения, – думала Софи. – Я хочу защитить себя».

– Ну конечно, мы держимся за руки, мы друг другу нравимся. – Мэтью, как поняла Софи, переполняли чувства.

– А ты что, плакал? Круто.