Ты свободен, милый!

– Вы и вам подобные полагаете, что брак ничего не значит, считаете, будто ваше удовольствие значит больше, чем долгие годы преданности, вам все равно, что дети растут без отца, у вас нет своего мужчины!

– Ну, спасибо за краткую и чрезвычайно точную оценку моего характера. Только одно – вам когда-нибудь приходило в голову, что некоторые женщины сами прогоняют своих мужей? Толкают их в объятия других, потому что они стервы, которые постоянно ноют и достают их до смерти? Самодовольные ханжи, которые считают, будто они всегда правы!

Не дожидаясь ответа, Хелен метнулась к парадной двери и ушла на работу. С Мэтью она даже не попрощалась. Она знала: если Луиза ей хоть слово еще скажет, она за себя не отвечает. Потом, когда она успокоится, ей станет стыдно – но ведь Луиза начала первой, черт возьми!

Джефф Суини, или муж Хелен из бухгалтерии, заметил, что жена надевает на работу не всегдашний темно-синий пиджак, а новый топик в обтяжку. К тридцати четырем годам она выработала стиль, который отлично подходил ее возрасту. Юбки до колена с колготками – летом цвета загара, синие зимой – и туфли на низком каблуке. Любимый пиджак от «Маркса и Спенсера» уже чуть-чуть залоснился от частой носки; под него она надевала одну из многочисленных блузок на пуговицах. Еще она носила на шее кулон с надписью «Хелен» на тонкой цепочке, а на руку надевала браслет. Цепочка была коротковата; когда Хелен разговаривала, кулончик лежал в ложбинке между грудями и слегка подпрыгивал. Свои мягкие, послушные волосы Хелен коротко стригла и все равно вечно выглядела настоящей растрепой – в теплую погоду, во влажную погоду или когда сильно переживала. Она не догадывалась закрепить прическу лаком сильной фиксации. Для образа продавщицы ей не хватало только беджика с именем.

Личиком Хелен из бухгалтерии напоминала маленькую, робкую землеройку. Она не была ни хорошенькой, ни страшной – такое, как у нее, лицо совершенно заурядно и мгновенно забывается. Будь у нее, например, большой нос или выступающий вперед подбородок, она бы приобрела хоть какую-то самобытность. Но она была из тех, кого не запоминаешь. Голосок у нее постоянно срывался; она часто мямлила и запиналась. Ее собеседникам все время хотелось поторопить ее; за нее часто договаривали конец фразы, так что она зачастую обнаруживала затруднения в беседе и потому становилась все более замкнутой и необщительной.

– У нас на работе все так ходят, – сказала она Джеффу, и он был рад, что, в конце концов, она, кажется, завела себе новых подружек.

Он поцеловал ее на прощание, когда она садилась в машину.

– Люблю тебя, куколка, – сказал он.

– И я тебя. – Хелен из бухгалтерии махнула мужу рукой, трогаясь с места.

– Посмотри на нее. Что, черт побери, она на себя нацепила? – Энни рассмеялась, увидев Хелен из бухгалтерии сквозь стеклянное окно офиса. – Знаешь, она фактически призналась нам во всем вчера за обедом. Сказала, что считает Мэтью привлекательным – надо же! Немного найдется девушек, которые согласились бы с ней.

Хелен уткнулась в письма, которые разбирала; в этот миг Хелен из бухгалтерии радостно помахала Энни.

– Вот недотепа, – сказала Хелен, кивая, – настоящая недотепа!

Вернувшись на рабочее место, она подумала, что может прибавить пару-тройку строчек в свою характеристику:

Воровка мужей;

Осиротившая детей;

Лгунья;

Невероятная сука.

Она села и включила компьютер.

Когда в тот вечер она вернулась домой, Луиза все еще была там, она готовила Мэтью на кухне, сопливая малышка повсюду шлялась, а на Хелен смотрела подозрительно, словно это она ворвалась в чужую квартиру.

Глава 13

Девочки Мэтью теперь приходили каждое воскресенье после полудня. Постепенно Клодия стала отвечать на ее вопросы без понукания и не сквернословить. Обычный обмен репликами происходил примерно так:

Хелен:

– Привет, как ты? Клодия:

– Все нормально.

Хелен:

– Хочешь выглянуть на улицу и посмотреть, как поживают твои растения?

Молчание. Потом Клодия закатывает глаза и переключается на отца. Но добровольное «нормально» было лучше, чем ничего, и Хелен казалось, что она одержала победу. Ей больше не удавалось разговорить Сюзанну и выяснить еще что-то о Софи, но кое-что вскрывалось из обвинений, которые Клодия бросала отцу:

Софи звонила адвокату по бракоразводным делам.

В среду вечером она выпила в одиночку больше полбутылки вина вечером и затем упала на ковер в гостиной.

Луиза звонила ей, чтобы рассказать, что женщина, к которой ушел Мэтью, – тупая сука и что это не продлится вечно.

Произнеся последний перл, Клодия впервые за все время знакомства улыбнулась Хелен.

– Клодия! Извинись перед Хелен сейчас же!

– Все в порядке, Мэтью, она просто повторяет чужие слова. И я, вероятно, этого заслуживаю. Не ругай ее.

Клодия посмотрела на Хелен с некоторым сомнением, словно бы думала: «Интересно, с чего бы это она за меня заступилась?» В общем, ей было не слишком приятно пересказывать слова Луизы – но не настолько, чтобы не сделать это еще, когда представится возможность.