Ты свободен, милый!

Софи слабо улыбнулась ему, благодарная за то, что он вступился за нее. Правда, плохо, что без него она бы не отделалась от дочерей. Странно как-то… Почему она сидит, одетая по-летнему, и как будто вечером собирается выйти в свет? Ей показалось, будто ей снова четырнадцать, и Марк Ричардсон, самый классный, самый красивый мальчик в шестом классе, в которого она была влюблена навеки, пришел к ней в гости. Он впервые заметил ее на вечеринке, которую устраивали его родители. Мама и папа не хотели пускать туда Софи без брата; она не пошла бы, если бы брат, который был всего годом старше, не заявил, что он уже достаточно взрослый и хочет побыть дома один. Выяснилось, что они оба – фанаты Патти Смит. Софи тогда пристрастилась к журналу «Нью мьюзик экспресс», чтобы казаться взрослой и умудренной опытом. Судя по журнальным статьям, такое было вполне возможно. А еще Софи обмолвилась, что несколько недель назад ей подарили на день рождения давно желанный альбом «Лошади». Марк сообщил, что и сам копит деньги на пластинку, поэтому по субботам подрабатывает в магазине канцтоваров. Уходя в «Красный лев», он спросил Софи, где она живет. «Может быть, я заскочу к тебе завтра, часиков в семь», – сказал он, одаривая ее улыбкой, за которую не жаль было и умереть.

Она прибралась в своей комнате и поменяла плакат со Снупи на фотографии «Дип перпл» и «Генезис», вырезанные из журналов. Она зажгла ароматические свечи и спрятала в шкаф игрушечного кролика, с которым спала. В четыре часа она начала одеваться; сменила пять вариантов костюма и, наконец, остановилась на истертых джинсах, на которых были вышиты цветы, свитерке с вырезом «лодочкой» и голубых сабо на танкетке. Она надела серьги из бисера и бисерные же браслеты в тон. К шести она была полностью одета и сидела в своей комнате, поставив проигрыватель на полную мощность. В семь он не пришел. В пять минут восьмого мама, войдя к ней, закатила глаза и сказала: «Сколько можно?» В одиннадцать минут восьмого зазвонил звонок, и ее сердце упало. Она спустилась вниз и увидела, что Марк сидит на кухне и общается с ее родителями, а мама и папа всячески старались разбить жизнь своей единственной дочери, ведя с ним светскую беседу. Увидев ее, он просиял.

– Привет, – застенчиво сказала она.

– Не хочешь ли чашку чая, Марк? – спросила мама, и Софи захотелось ее ударить. Марк по вечерам пил пиво в «Красном льве». На кой черт, ему чай?

– Да я только за пластинкой, – улыбнулся он. – Кен и Джулиан ждут меня в машине.

Софи показалось, что она сейчас упадет в обморок.

– Пластинку?

– «Лошади», – сказал он. – Ты обещала дать мне ее послушать.

Она чувствовала на себе родительский взгляд, но она не могла заставить себя поднять глаза и посмотреть на них. Ее лицо пылало; глаза наполнились слезами.

– Разве? – слабо проговорила она. Она не помнила, обещала ему пластинку или нет.

– Я за ней и пришел. Ведь говорил же, что зайду за пластинкой…

Когда она бежала наверх, то услышала с улицы автомобильный гудок. Видимо, Кену и Джулиану не терпелось выпить. Она сняла пластинку с иглы и сунула в конверт, не обращая внимания на то, что оставляет повсюду отпечатки пальцев. Она просто хотела, чтобы он убрался как можно быстрее.

– Вот. – Она попыталась улыбнуться.

– Отлично, спасибо. Я перепишу ее и сразу верну. – Он уже двигался к парадной двери.

Софи даже не стала ждать, когда захлопнется входная дверь. Пылающая и униженная, она побежала по лестнице прямо в свою комнату.

– Софи… – услышала она голос своей матери.

– Не надо! – закричала Софи, с шумом захлопывая дверь. Она переоделась, смыла косметику и улеглась в кровать.

Конечно, пластинку Марк так и не вернул; более того, больше он с ней ни разу не заговорил.

После того случая она относилась к любой инициативе со стороны мальчиков крайне подозрительно. Если ее спрашивали, нельзя ли увидеться с ней в выходные, она спрашивала: «Зачем?» или «Чего ты хочешь?». Если она умудрялась выяснить, что мальчика интересует она сама, а не какая-то ее вещь, она нарочно приходила на свидание в самых старых джинсах и футболке, не накрашенная. Она боялась, что ее кавалер решит: она решила приукрасить себя ради него. Тот случай с Марком, однако, имел и положительные последствия: родители больше не делали попыток пообщаться с мальчиками, которые время от времени отваживались к ней прийти, несмотря на недостаток поощрения с ее стороны. Более того, Софи поняла, что, если бы она захотела – если бы она была такого сорта девушкой, – она могла бы запереться со своим воздыхателем на весь вечер в своей комнате и заниматься бог знает чем, не страшась, что мама постучит в дверь с чашкой чаю. Но запираться с кавалерами в комнате ей вовсе не хоте– лось. Она стала подозрительной, ей не хотелось больше выглядеть на все готовой, так что она стала по-настоящему неприступной и гордилась тем, что ни один мальчишка не смутил ее сердце. Именно поэтому ей удалось сохранить девственность до поступления в университет, несмотря на то, что все ее подруги уступили годами раньше.