"Ты только отыщи его…"

Я знал Джину четыре года. Было время, когда я воображал, что влюблен в нее. Поскольку мы вместе работали и виделись каждый день — большей частью наедине — меня одолевали соблазны перевести наши отношения в более интимное русло. Однако именно поэтому я старался не нарушать их сугубо делового характера. Чем это может кончиться, я слишком часто видел на примере других газетчиков, работавших в Риме. Вольностей по отношению к Джине я себе никогда не позволял, и однако между нами установилась какая-то связь, не выражаемая словами и не афишируемая, которая тем не менее убедила меня, что в случае крайней необходимости я всегда могу на нее положиться.

Наполнив бокалы, я решил рассказать ей все без утайки. Я очень ценил ее мнение, и сейчас, когда понял, в какую угодил переделку, мне хотелось выслушать суждение человека, который смотрит на все это дело со стороны.

— Я хотел бы кое-чем поделиться с тобой. Джина, — заговорил я, садясь напротив нее. — Тебя не очень обременит роль матери-исповедницы?

— Если только я могу чем-нибудь помочь…

Ее оборвал дверной звонок. Мы долго смотрели друг на друга.

— Кто бы это мог быть? — произнес я, вставая.

— Может, привратник, который хочет посмотреть, кто здесь, — сказала Джина.

— Да, возможно.

Я пересек комнату и вышел в холл. Когда я потянулся к ручке, звонок повторился. Я открыл дверь.

На площадке стоял лейтенант Карлотти и с ним еще какой-то детектив.

— Добрый вечер, — сказал Карлотти. — Можно войти?

Увидев его, я впервые понял, какие, должно быть, чувства испытывает преступник, когда неожиданно сталкивается с полицией. Секунду-другую я стоял неподвижно, уставившись на него. Сердце у меня, казалось, замерло, а потом заколотилось так бешено, что стало трудно дышать. Неужели он пришел меня арестовать? Неужели он каким-то образом узнал, что я — Шеррард?

В дверях гостиной появилась Джина.

— Добрый вечер, лейтенант, — сказала она. Ее тихий голос вернул мне уверенность.

Карлотти поклонился ей. Я отступил в сторонку.

— Входите, лейтенант.

Карлотти прошел вперед.

— Сержант Анони, — сказал он, кивая на своего спутника, который проследовал за ним в холл.

Я повел их в гостиную. Потрясение от встречи с Карлотти прошло, но я был еще крепко напуган.

— Какая неожиданность, лейтенант, — сказал я. — Вы знали, что я здесь?

— Я проезжал мимо, увидел свет и решил полюбопытствовать, кто тут. Мне повезло — я как раз хотел поговорить с вами.

Анони, невысокий, плотный, с плоским, невыразительным лицом, прислонился к стене у двери. Происходящее его, казалось, совершенно не интересует.

— Ну, присаживайтесь, — сказал я, указывая Карлотти на стул. — Мы как раз собирались выпить. Вы составите нам компанию?

— Нет, спасибо.

Он расхаживал по комнате, засунув руки в карманы пальто. Подойдя к окну, он выглянул на улицу, затем повернулся, подошел ко мне и сел. Джина устроилась на подлокотнике кушетки.

— Насколько я понимаю, утром вы забрали камеру синьорины Чалмерс у лейтенанта Гранди, — сказал Карлотти.

Я удивился.

— Да, верно. Гранди сказал, что она вам больше не нужна.

— Я и сам так думал, но теперь чувствую, что поторопился. — Карлотти вытащил пачку сигарет и закурил, правильно рассудив, что такие сигареты лучше не предлагать ни Джине, ни мне. — Вы не будете возражать, если я попрошу ее вернуть?

— Ради бога! Я привезу ее вам завтра утром. Идет?

— Она не здесь?

— Она у меня дома.

— Ничего, если мы заберем ее сегодня вечером?

— Ну что ж, пожалуйста. — Я закурил сигарету и отхлебнул из бокала. Мне надо было выпить. — Откуда этот неожиданный интерес к камере, лейтенант?

— По зрелом размышлении мне кажется странным, что в ней не оказалось пленки.

— Поздновато вы до этого додумались, а?

Он пожал плечами.

— Сначала я думал, что синьорина, возможно, забыла вставить пленку в камеру, но потом побеседовал с экспертом. Памятуя о том, что индикатор израсходованной пленки показывал двенадцать футов, можно прийти к выводу, что какая-то пленка в камере была и что ее вытащили. Сейчас я понимаю, что мне не следовало бы расставаться с камерой так быстро.

— Ну, ничего страшного. Вы получите ее сегодня вечером.

— Как вы думаете, кто бы мог вытащить пленку?

— Не знаю, разве что сама синьорина.

— Пленку, очевидно, вытащили, не открывая кадрового окна. Это означает, что пленка, когда ее вытаскивали, засветилась и испортилась. Синьорина вряд ли сделала бы это, правда?

— Пожалуй, нет. — Я откинулся в кресле. — Я полагал, что дело закрыто, лейтенант. А теперь у вас, похоже, появились сомнения.

— Они появились не на пустом месте, — сказал Карлотти. — Синьорина купила десять коробок пленки. Их нет. Нет пленки и в камере. Утром я осмотрел эту квартиру. В ней не оказалось вообще ни одной личной бумаги. Странно, что синьорина не получала никаких счетов или писем, не вела дневник и не записывала телефоны. Ведь она прожила тут почти тринадцать недель. Странно, если, конечно, кто-то не побывал здесь и не забрал все это.

— Я и сам заметил, — сказал я, ставя стакан на стол. — Правда, перед отъездом она могла навести порядок.

— Это возможно, но маловероятно. Вы пришли запереть квартиру?