Ты только попроси. Сейчас и навсегда

Ее восторг вызывает у меня улыбку.

– Мама, с кем? – интересуется Марта.

Соня присаживается рядом с нами и заговорщически шепчет:

– С красавчиком Тревором Гервером.

– Тревором Гервером?! – всплескивает руками Марта, и Соня кивает.

– Ага, доченька!

– Мама, вот это да! Тревор – это настоящая конфетка.

Взъерошивая волосы, Соня объясняет:

– Доченька, я тебе уже говорила, что этот мужчина частенько поглядывал на мои ножки. Более того, в тот день, когда я с ним прыгала с парашютом, я заметила, что…

– Ты прыгала с парашютом? – переспрашиваю я, когда прихожу в себя и уже могу закрыть рот.

Мать с дочкой взглядами приказывают мне помолчать, а Марта предупреждает:

– Об этом брату ни слова, или он нас пришьет, договорились?

Изумленно я киваю головой. Этот рискованный вид спорта Эрику совсем не понравится.

– Если он узнает, что мы обе этим занимаемся, он просто сойдет с ума. Я представить не могу, что его остановит, – сообщает мне Соня. – После того смертельного происшествия с нашей дорогой Ханной он стал очень строгим и всегда пытается избежать риска.

– Знаю… знаю… Я занимаюсь мотокроссом, и в тот день, когда он это увидел, он почти…

– Ты занимаешься мотокроссом? – удивленно спрашивает Марта.

Киваю, а она аплодирует мне.

– Да-а!.. – вступает в разговор Соня. – Именно этим занималась моя дочь с кузеном. И Эрик не рассердился, когда об этом узнал?

– Рассердился, – улыбаясь, отвечаю, – но я дала ему понять, что мотокросс – это часть меня самой и он ничего с этим поделать не сможет.

Марта с матерью смеются.

– У меня в гараже до сих пор стоит мотоцикл Ханны, – замечает Соня. – Можешь брать его, когда захочешь. Хоть ты им попользуешься.

– Мама! – возражает Марта. – Ты хочешь рассердить Эрика?

Соня вздыхает, потом качает головой и, глядя на дочь, отвечает:

– Эрика можно рассердить одним лишь взглядом, дорогая.

– В этом ты права, – смеется Марта.

– И хотя он упорствует, стараясь сделать так, чтобы мы жили под стеклянным колпаком, пусть зарубит себе на носу, что жизнь нам дана для наслаждения. Если должно произойти что-то страшное, то это не обязательно произойдет на мотоцикле или с парашютом. Если бы Ханна была жива, она бы ему об этом сказала. Кстати, дорогая, – оборачивается ко мне Соня, – если хочешь, мотоцикл твой.

– Спасибо, буду иметь в виду. – Я улыбаюсь ей в ответ. Честно говоря, я ею просто очарована.

В итоге мы все хохочем. Уж нам-то ясно, что Эрик с нами не соскучится.

После этих веселых откровений я узнаю, что тот самый Тревор, поклонник Сони, является владельцем парашютной школы, которая расположена недалеко от Мюнхена. Меня это очень заинтересовало: я была бы тоже совсем не против пройти курс и насладиться вкусом свободного падения. Но, слушая их разговор о поездке в Швейцарию, я вдруг понимаю, что через два дня новогодняя ночь! И, не в силах промолчать, я спрашиваю:

– Ты вернешься к Новому году?

Обе дамы оборачиваются ко мне, и Соня отвечает:

– Нет, солнце мое. Я проведу его с Тревором в Швейцарии.

– Эрик и Флин останутся одни? – расспрашиваю я, хлопая глазами и разинув рот.

Обе кивают.

– Да, – поясняет Марта. – У меня свои планы, у мамы тоже.

Вероятно, у меня такое выражение лица, что Соня решает объясниться:

– С того времени как умерла моя Ханна, эта ночь перестала быть чем-то особенным для всех нас, и в первую очередь для меня. Эрик это понимает, и с Флином остается именно он. – И, быстро меняя тему, шепчет: – О, Марта, что мне взять с собой в Швейцарию?!

Еще некоторое время я слушаю их, но думаю о другом: отец никогда в жизни, даже в мыслях, не оставил бы нас одних в эту особую ночь – ни сестру, ни меня, ни мою племянницу. Но вскоре обаяние Марты заставляет меня улыбнуться. Однако наш разговор прерывается: появляется Эрик, держа за руку мальчика.

Он, конечно, не дурак и, глянув на нас троих, понимает, что мы обсуждали то, что ему знать не следует. Чтобы разрядить обстановку, Марта встает поздороваться с ним, а Соня в этот момент поворачивается ко мне и шепчет:

– Ни слова о том, о чем мы только что говорили, моему вечно сердитому сыну. Сохрани это в секрете, договорились, солнце мое?

Я едва заметно киваю и замечаю, что Эрик улыбается каким-то словам Флина. Через двадцать минут мы впятером сидим вокруг стола и вкушаем изысканную немецкую кухню. Все очень вкусно.

В половине четвертого, когда мы все расположились в гостиной и болтаем, Эрик смотрит на часы и встает. Он подходит ко мне и, наклонившись, говорит, пронзая меня взглядом своих великолепных голубых глаз:

– Дорогая, через час мне нужно быть на Оберфёрингском стадионе. Не знаю, нравится ли тебе баскетбол, но мне было бы приятно, если бы ты поехала со мной и посмотрела матч.

От его голоса у меня внутри запорхали бабочки: от его близости и от того, как он сказал «дорогая». Я хочу его поцеловать. Хочу, чтобы он меня поцеловал. Но здесь не лучшее место, чтобы отпустить свою сдерживаемую страсть. Нет никакой необходимости мне что-то говорить, он и так знает, о чем я думаю. Он это чувствует. В конце концов, очарованная им, я киваю, и он улыбается.

– Я тоже хочу поехать, – слышу голос Флина.