Ты у него одна

Эльмира ушла. Осторожно прикрыла за собой дверь и с видимым облегчением вывалилась из подъезда, начав жадно глотать воздух, словно это был некий кислородный коктейль, а не промозглый смог городских окраин. Быстрым движением надвинув на глаза темные очки, она огляделась и взяла курс на тропинку, что вывела туда, где ее настигло очередное неприятное открытие. Нет, она, конечно же, думала, что во всей этой истории без Лизкиного участия не обошлось. Присланные той бриллианты и желание укрыть от посторонних глаз чужого мальчишку – яркое тому подтверждение. Было яснее ясного, что подруга увязла в этой истории. Дело оставалось за малым – узнать, насколько глубоко та увязла. Насколько лживым и подлым окажется располагающее участие Лизы в ее, Эльмириной, судьбе. Как далеко она успела пройти по проторенному Зойкой пути. Пути вероломной подколодной змеи, использовавшей Эмму в свое время на полную катушку.

– История повторяется… История повторяется… – беззвучно шептала она, спотыкаясь на кочках в своих, вернее Валькиных, ботинках, носить которые оказалось жутко неудобно.

Чем все это для нее обернется, если события будут развиваться по тому же сценарию, что и пять лет назад? Появление злодея, жаждущего ее смерти. Потом неожиданный выход на сцену рыцаря в сверкающих доспехах, который тоже окажется на поверку злодеем. Под занавес спасительная длань любимого, протянутая ей в момент, когда гибель кажется неизбежной, и, наконец, опустошающее душу прозрение – доказательство вероломного предательства любимой подруги.

Пять лет назад все именно так и было. Неужели… Неужели все повторится?!

Какой-то неведомый, встроенный создателем автопилот привел ее к остановке. Он же заставил задрать ногу на подножку подвернувшегося в тот момент траспортного средства. И он же, очевидно, безошибочно угадал маршрут ее следования.

Эмма завороженно смотрела на мелькающие в окне троллейбуса деревья. Это был двадцать четвертый номер. Тот самый, что тормозил прямо против Лизкиных окон. Подсознание гнало ее именно туда. Зачем?! Зачем, если Лизки нет дома? Если дверь квартиры подруги закрыта, а ключа у нее нет. Ключа, который помог бы ей пошарить в этой неприступной цитадели, скрытой от посторонних глаз и ушей за толстенной, почти бронированной дверью. Но инстинкт не зря гнал ее туда. Этот визит не мог остаться бесцельным. Пусть результат оказался не таким, какой ей был нужен. Но все же она приехала к этому дому не зря. И поняла это Эмма сразу, как только остановилась у двери Лизкиной квартиры, потому как соседняя дверь словно по волшебству отворилась, и старая сморщенная тетка, высунув нос в образовавшуюся щель, загадочно прошептала:

– Иди сюда, милая. Мне есть что тебе сказать…

Глава 24

Он был почти спокоен. Почти… Во всяком случае, старался казаться таковым. Никакого трепета в ресницах, никаких пульсирующих вен: ни на висках, ни на шее. Никаких мятущихся взглядов и судорожного скольжения языка по спекшимся губам.

Состояние относительного покоя…

Именно так охарактеризовал бы состояние своей новой жертвы Гарик. Он ходил вокруг железного стула, который почему-то все называли пыточным. Гарик любил называть его рабочим. Своим рабочим местом. На котором сейчас ждал своего часа новый подопечный.

Данила…

Широкие плечи. Хорошо развитая мускулатура. Сильная спина. Множество шрамов. Правда, не очень значительных. Из-под его рук выходили куда более живописные. Но это все потом. Не сейчас. Сейчас нужно было лишь слегка размяться, вызвав болевой шок парой-тройкой внутренних кровотечений. Не сильных, чтобы без последствий. И желательно без синяков…

– Данила, – позвал он, устав в полном молчании дожидаться хозяина. – Не боишься?

Тот до ответа не снизошел. Да Гарик и не надеялся. Такие парни на дешевые вопросы не пишутся. Попробовать с другого бока?

– За жену свою не боишься?

Ага! В точку! Левое веко дрогнуло. Самую малость дрогнуло, но он заметил. И жилку, что вздулась на виске, заметил. Вот она, его болевая точка. Вот она, слабинка – его Эльмира. Белокожая, белогривая, с точеными длинными ногами, с высокой грудью (наверняка упругой, как у девственницы, наверняка…), с тонкой талией и круглой миленькой попкой. Раздеть бы ее в этом подвале на глазах мужа и показать ему. Не так, как он сам привык смотреть на нее, а своими собственными глазами показать, в полном их порочном развороте…

– Тронешь Эмку, дышло вырву.

– Что, что, что, что?! – Гарик дурашливо опустил ухо к самым губам Данилы. – Я прослушал! Что ты мне вырвешь?! Дышло?! За нее, за девку свою?! Ух ты! Смело!

– Верь мне, Гарик! – Данила говорил спокойно, ровно, не сипя злобно и не брызгая слюной. И от этого слова его казались особенно проникновенными. Не хотелось в них верить, а приходилось. – Со мной можешь делать, что тебе твое подлое нутро продиктует. Можешь ногти мне рвать. Можешь сердце вырезать. Все одно издыхать когда-нибудь. Но девочку мою не тронь… За девочку – убью.