Ты умница, детка!

Кирилл так устал разгуливать по дому на трясущихся от слабости ногах, что решил немного передохнуть на диванчике. А телефон-то свой пианистка забыла — увидел он его рядом. Мелькнула шальная мысль покопаться в нем, которую Кирилл сразу же отмел. Еще он чужую переписку не читал! Да и с какой стати его должна интересовать личная жизнь его прислуги? Или, все же, интересует? А о пианистке не слишком ли часто он думает в последнее время? А как не думать о такой, что в каждой бочке затычка! Лезет же всюду со своими советами и нравоучениями. И даже когда ее не просят… Вот и лечить его взялась с какой-то стати. А он ей кто? Не самый приятный работодатель. И это она еще всего не знает. Так откуда берется это ее неуместное сочувствие?

— Вот вы где? — раздался голос пианистки.

Она спускалась по лестнице, и вид у нее был привычно осуждающий.

— Почему не в постели? Врач вам прописал постельный режим. И нужно принять лекарства, — положила она перед ним упаковки с таблетками.

— Слушай, почему ты такая? — не выдержал Кирилл и поинтересовался в лоб.

— Какая? — взяла она с дивана свой телефон и опустилась в кресло неподалеку.

— Ну такая… как будто тебе больше всех надо.

Взгляд ее показался Кириллу обиженным, но сразу же в нем вспыхнуло упрямство.

— А вы?.. Ваша грубость и непримиримость — не защитная ли реакция от всех и вся? Неужели вас так часто обижали, что вы разучились нормально относиться к людям, как и доверять им? Даже простое человеческое желание помочь ближнему вы относите к преступлениям. И оно же вызывает у вас раздражение…

Она отвернулась, а Кирилл переваривал услышанное. Ничего себе, тираду выдала! Да еще и с каким пафосом это сделала. Ей бы в психологи пойти, а не на пианино брынчать. И на что это она намекала, что он неуравновешенный тип?

— Таблетки выпейте, — посмотрела она на него характерно. — И можете не отвечать на мои вопросы, потому что все равно не сделаете это честно, — со вздохом добавила.

Кирилл вдруг подумал, что она, должно быть, очень устала за сегодняшний день. Возня с его сыном — еще то занятие, ему ли не знать. Пашка непослушный засранец.

— Пожалуй, я отвечу, — выдавил он гость таблеток в ладонь и все их заглотил сразу, запив чаем. — Попробовал бы кто-нибудь меня обидеть, — усмехнулся. — Ему же хуже будет. Чтоб ты знала, никто и не рискнет это сделать.

— Да кто бы сомневался, — фыркнула она, отворачиваясь к окну. — Вообще-то я имела в виду не сейчас, а раньше. В детстве… Откуда у вас те шрамы на спине? — бросила на него быстрый взгляд, словно и сама испугалась своего вопроса.

— Ах ты погань подзаборная! — орала мать дурным голосом.

Пьяная и растрепанная она Кириллу казалась такой страшной, что даже в туалет по-маленькому захотелось, и он едва сдерживался.

— Куда яйца с курятника снес? Что мы теперь жрать будем?..

— Да ты бы их все равно продала, а деньги пропила бы!..

Даже сильный страх не помешал ему бросить это матери в лицо. Первое время, когда переехали из города в деревню, в дом покойной бабки, дела еще шли не так плохо. Вот и кур мать развела, чтобы яйца несли. Большую часть она продавала или меняла на молоко, сыр, масло… Но и им хватало. Да и работать мать устроилась на ферму.

А потом все снова покатилось по наклонной. Она вернулась к своей бутылке. Дома все время торчали какие-то пьяные рожи. Еды вечно не было, и голод стал постоянным спутником Кирилла. И одно спасение было — улица, да друзья, которых он завел себе сразу и много. У друзей и перехватывал частенько съестного. Кормили его из жалости, как он понял гораздо позже.

А в тот день яйца им понадобились, чтобы забросать машину приезжего богатея, что решил снести добрую половину домов в деревне и построить на их месте какой-то санаторий.