Ты умрёшь завтра(СИ)

     — А вы, голубчик, говорили, что никому больше не повезет, — с улыбкой сказал Антон Павлович, указывая на телевизор.

     Аркадий Юрьевич улыбнулся в ответ, согласно кивнул.

     — Почему не повезет? — не понял военврач Гуридзе.

     Ему разъяснили, что в Красном имела место городская легенда о том, что если кто утром увидит дворника Гнома, тому в течение дня должна выпасть удача.

     — Не то, чтобы кто-то воспринимал это всерьез, — рассказывал Аркадий Юрьевич, — но дворник Гном погиб в тот злополучный ураган. И от этого стало как-то грустно. А Антон Павлович намекает на то, что удача еще возможна, по крайней мере, она мне сопутствует в поисках, вот и телевизор я смог себе позволить…

     Гиви Георгиевич выслушал друзей внимательно, после чего в свою очередь поведал, что среди его подопечных солдат тоже бродит один миф. Будто является им по ночам женщина с окровавленной головой и змеями, выползающими из глазниц. Доктор Чех заверил коллегу, что эта история так же является местным фольклором, и солдаты вполне могли услышать ее от жителей Красного. Военврачу показалось странным, что в молодом промышленном городке появилась легенда, попахивающая мрачным средневековьем. Тогда доктор Чех рассказал ему о Никодиме и его родителях. Гуридзе слушал с открытым ртом, качал головой и цокал языком.

     — Этот феномен и по сей день остается для меня загадкой, голубчик, — завершил свой монолог доктор Чех. — Причем этому феномену уже одиннадцать лет и у него прекрасное здоровье, много лучше прочего населения города.

     — Ну и дела у вас тут… — произнес пораженный военврач. — Микробы бензин кушают, смерть — уже и не смерть, да? Мальчик в завтра заглядывает… Плохо, совсем плохо…

     — В прошлом году, за день до урагана, он приходил ко мне, — тихо продолжил Антон Павлович. — Положил мне на стол список из двадцати семи человек. Аля в этом списке была первой. На следующий день ураган всех их убил. Все мои потуги помешать смерти жены ни к чему не привели. С тех пор я все сильнее склоняюсь к мысли, что судьба — это не просто религиозная заумь.

     Семыгин впервые слышал о списке людей, которых Никодим приговорил к смерти, но не стал спрашивать, почему Антон Павлович не рассказывал о нем раньше, и так было понятно, что доктор Чех не хотел о нем вспоминать, ведь он не просто потерял жену, он знал о ее неминуемой гибели, и ничего с этим знанием сделать не смог, Аля все равно погибла. Знание оказалось обузой, хуже того — проклятием.

     «А что бы я делал и чувствовал, если бы Никодим назавтра напророчил смерть моей жене, или дочерям? — спросил себя Аркадий Юрьевич и почувствовал, как колючие мурашки побежали вдоль позвоночника, и липкий холод сжал сердце. Семыгин тряхнул головой, отгоняя прочь жуткую мысль. — Нет. Ничего такого не случится. Не может случиться!..»

     — А что этот мальчик? — нарушил паузу Гиви Георгиевич, от его застольного озорства не осталось и тени, теперь он куда больше походил на представителя своей профессии. — С точки зрения психиатрии?

     — Правильный вопрос, голубчик, — отозвался доктор Чех. — Хотя ответа на него у меня нет. Никаких видимых психических отклонений у Никодима выявлено не было. Но он отличается от нас, и я бы даже сказал, отличается кардинально. Но в первую очередь не в психическом плане, а в этическом. Я много размышлял на эту тему, и склоняюсь к выводу, что он выработал для себя совершенно новую мораль.

     — Что вы имеете в виду? — спросил историк Семыгин. Под таким углом ему еще не доводилось смотреть на Никодима.

     — Человечество тысячелетиями вырабатывало принципы этики и морали, на которых построены все известные нам общества — не важно, капиталистические, или социалистические. По сути, перечень добродетелей у всех народов схож, как и перечень грехов. Эта система моральных координат устоялась, никто на нее не посягает, но почему?

     — Вот именно! — подхватил историк Семыгин. — Ведь за тысячелетия человечество так и не сумело построить идеальное общество и даже близко не подошло к его созданию!

     Военврач Гуридзе бросил на Аркадия Юрьевича быстрый взгляд.

     — Э-э-э, дорогой! Аккуратнее. — Он погрозил Аркадию Юрьевичу пальцем, впрочем, в глазах его появился задорный огонек. — Вижу, вижу симптомы. Смотри, как бы Червякин тобой не заинтересовался. — Затем повернулся к Антону Павловичу, сказал. — Прости, дорогой, продолжай.

     — А что продолжать, голубчик. Я думаю, что Никодим отбросил нашу мораль, как неверную, и в жизни руководствуется принципами, которых нам никогда не понять. И это меня пугает гораздо больше, чем его способность предсказывать смерть. Никодим, как природное явление, как флуктуация психических энергий, непостижим. Он из другого племени — не человеческого. Но если природа допускает его существование, почему ей не допустить существование целой цивилизации ему подобных?

     — А две противоположных в этике цивилизации не уживутся на одной планете. Вы об этом говорите? — догадался Аркадий Юрьевич.

     Антон Павлович кивнул. Некоторое время все молчали, невесело размышляя каждый о своем, затем военврач произнес: