Ты в порядке: Книга о том, как нельзя с собой и не надо с другими

Я вот прямо сейчас анализирую и понимаю, что такие зернышки прилетали отовсюду. И от бабули моей: «Что люди подумают?!» Потому что в деревне вся жизнь на виду. Отпечаток наложила и госслужба моих родителей. Дома часто обсуждалось: кто что сказал, кто как посмотрел. Надо было соответствовать своему положению, должности. А про школу я вообще молчу! Ты все время должен быть таким-то, только не самим собой. Иначе осудят, накажут, обсмеют, кликуху приклеят, двойку поставят, в дневник замечание напишут, родителей вызовут. Ужас. Грустно как-то... И что теперь мне с этим всем делать? — Соня по-детски скосолапила стопы и, ссутулившись, подсунула кисти рук под бедра.

— Соня, а что ты хочешь с этим делать?

— Я хочу, чтобы меня внутри себя самой было больше, чем других во мне. Я устала… Похоже, я слишком много думаю о том, что обо мне кто-то подумает. Другие, все — по-моему, это одно и то же. Вот только где я в этом всем?.. — всхлипнула Соня.

Нет ничего плохого в том, чтобы учитывать присутствие, интересы и потребности других людей.

Но плохо вам от того, что вы принимаете не свои решения из страха разочаровать даже не другого человека, а его проекцию.

И если с близкими или знакомыми еще можно что-то обговаривать и прояснять, то всем остальным, посторонним… Я уже сорок минут кручу концовку этой фразы, но Delete торопливо слизывает букву за буквой, не давая стукнуть по клавише с точкой.

«Все остальные» — что с вами не так-то?

— Да нет там никого. Пусто. Темно. Поэтому и фразу закончить не можешь, — подсказывает мой внутренний психолог.

Мы сами себе придумываем «ВСЕХ», наделяем силой влияния на нас и пугаем себя ими же.

Конечно, с вами могли произойти реальные истории, когда кто-то прошелся грязными подошвами по вашей самооценке, воткнул раскаленный гвоздь в доверенную тайну, поржал над интимным.

***

Сергей пишет талантливые стихи. «Так, пишу для себя. Под настроение. Ничего особенного». В ответ на мой вопрос о том, почему он не пробует издать сборник своих стихов или опубликовать их хотя бы в соцсетях, прилетает отмашка: «Да ну, ВСЕ НЕПРАВИЛЬНО МЕНЯ ПОЙМУТ»... «Всеми» оказались Пашка, Витя и Антон — три двенадцатилетних одноклассника, которые высмеяли Сережино поздравление девочек с Восьмым марта, а потом еще два года дразнили «Пушкиным недоделанным». До сегодняшнего дня Сергей позволяет старым насмешкам пачкать свой талант — исключительно у себя в голове. Прошло двадцать три года…

Машины отношения на цыпочках балансируют над пропастью.

— Я очень скрытная в своих чувствах. Внутри может буря кипеть — любовь, злость, обида, нежность, — а по мне никогда не догадаешься. Мой молодой человек в растерянности и уже в больших сомнениях, люблю ли я его и нужно ли нам продолжать отношения. А я люблю его, но показать не могу… И у меня внутри все разрывается от этого.

На мой вопрос, как ей удается скрывать свои чувства, Маша отвечает:

— Я боюсь, что ВСЕ УЗНАЮТ О МОИХ ЧУВСТВАХ И КАК-ТО ВОСПОЛЬЗУЮТСЯ ЭТИМ.

«Всеми» оказалась мама, которая нашла Машин личный дневник с засушенной розочкой и сердечными тайнами. О том, что мама втихаря его почитывала, Маша узнала на большом семейном празднике. «Машунь, жениха-то уже себе присмотрела? Вон, невеста какая расцвела у нас!» — пробасил дядя Коля из Мурманска. «Ой, Коль, нашла! Да только жених, похоже, о ней пока не подозревает, — опередила мама смутившуюся Машу и процитировала свежую запись из дневника. — "Я любуюсь им во сне и наяву. Душа моя горит от любви. А он и не догадывается о моем существовании"». Смешок, бегущий по жующим ртам, Маша слышала уже как через парниковую пленку. На пару минут она перестала дышать, видеть, двигаться, жить...

Ей было пятнадцать, сегодня тридцать. И мама сейчас живет за 2000 километров. Тогда Маша сожгла дневник за сараем на даче, а страх проявлять свои чувства в какой-либо форме полыхает до сих пор.

Вы заметили — подсвеченными опять оказались конкретные люди? Мальчишеская глупость, мамина нечувствительность, зависть соседки могут отпечататься психологической травмой на многие годы. Для того чтобы обнаружить в прошлом виновников своей сегодняшней несвободы и выделить их мнение из «общественного», необходима проработка в психотерапии. И только после этого они тоже покинут свои места в зале со «всеми».

***

На Сонин вопрос «И что теперь мне с этим всем делать?» я не ответила. Потому что она уже ответила на него сама: «Я хочу, чтобы меня внутри себя самой было больше, чем других во мне».