Ты в порядке?

Нина увезла меня в маленький загородный дом, принадлежащий семье. Это было слишком бедное и удалённое жилище, чтобы хоть кто-то из Мало почтил его своим вниманием. Кроме младшей дочери семейства. Впрочем, она всегда была ни от мира сего, как считалось. Слишком добрая, тихая и романтичная. Нина предпочитала книги балам, не гнушалась работой, иногда добровольно помогала слугам. Старший брат дразнил ее грязнулей и простолюдинкой, а она молчала…

Имея небольшой капитал, Нина вполне удобно устроилась со мной в деревне. А потом вышла замуж за доброго и работящего человека. Терять ей было уже нечего. Как только дверь дома Мало захлопнулась за нами, о существовании девушки на время забыли, а когда вспомнили и решили подыскать жениха, было уже поздно. Кричали, угрожали убить и меня, и Андрэ Буайе, этого проходимца и негодяя…. Тогда-то милая тихая Нина впервые и показала зубы, напомнив брату, почему она оказалась в деревне. И тот, хотя действительно мог убить все наше семейство, почему-то решил до поры нас не трогать.

Пока Нина растила меня в деревне, Пьер Мало преумножал капиталы. Говорили, что даже носовой платок, и тот у него соткан из золота. Вскоре он женился на девушке из богатого семейства, тем самым ещё упрочив своё положение. И всё бы ничего, но однажды старый приятель позвал его посетить некий вечер…

Пьер Мало вернулся оттуда разгорячённый, возбуждённый, и назавтра вновь отправился в этот дом.

С той поры почти каждый день в течение года Пьер Мало вдохновлено играл в покер. Пока однажды управляющий делами не сообщил ему, что месье спустил всё своё богатство.

Деловой и практичный мозг Мало предлагал ему разные выходы. Продать драгоценности жены? Ну, разве что, одно-два. Нельзя, чтобы в обществе узнали о его слабости. То же самое с картинами и породистыми лошадьми. Нельзя, нельзя показывать своё поражение…

Не имея, как ему казалось, возможности избавиться от ценностей, он решил продать меня.

Очень удобно, когда где-то в деревне живёт девочка, которую можно выгодно выдать замуж. Тем более, что и жених нашелся. Сынок того самого приятеля, который пристрастил моего отца к игре.

– Через месяц свадьба, – сообщил он мне, даже не поглядев на моё лицо. Слёзы водопадами хлынули по щекам. Силясь что-то сказать в ответ, я всхлипнула и уронила голову в ладони.

– Пьер! – вместо меня в бой бросилась Нина. Маленькая, робевшая перед грозным братом Нина кинулась как волчица оборонять единственного волчонка. – Пьер, не смей! За что ты так? Она же ни в чем не виновата!

– Она? Это отродье ни в чём не виновато? На ней вины достаточно для того, чтобы забить её плетью на заднем дворе!

Я в ужасе подняла враз высохшие глаза. Лицо отца было мертвенно бледным, губы сжались в тонкую незаметную полоску. Заложив руки за спину, он безжалостно смотрел на меня.

– Только тронь! – зарычала Нина. – Чудовище здесь только одно. Ты – чудовище!

– Замолчи! Я сказал, что она выйдет замуж, и точка. Надо искупать свои грехи!

– Грехи? Её грехи? В чём ее вина? Ведь все говорили тебе тогда, что Клодин слаба здоровьем, что возможно всякое… Но ты, ты, ты настоял на этом ребенке! А теперь винишь во всём её! Да еще и продаешь, как корову на базаре! Пьер, опомнись!

– Замолчи, я сказал, замолчи! – Мало в ярости смахнул со стола вазу с цветами. Брызнула вода, со звоном разлетелся фарфор… К моим ногам упал цветок. Я посмотрела на него. Маленькая роза от удара растеряла все свои лепестки…

Не помня себя, я вскочила и бросилась к выходу.

– Клэр, подожди! – донёсся вслед голос мамы…

Я летела, не разбирая дороги. Как ярко, боже мой! Как громко! Руки начали неметь, перед глазами заплясали пятна. Я продолжала бежать. Мир резко побледнел, а потом вспыхнул с новой силой. Виски сдавило болью. Тонкая игла пробралась мне в голову, колола и мучила.

Я остановилась, надеясь отдышаться. Всё плыло, но кое-как разглядела, что стою на набережной Сены. Сдавив голову, силясь хоть немного уменьшить боль, добрела до парапета.

Мигрени мучили меня давно. Мама укладывала меня в комнате, закрывала шторы, открывала окна, чтобы впустить прохладу. Не было средства, чтобы помочь мне в этой беде. День, два, три я могла лежать так, не в силах пошевелиться. Нина буквально силой заставляла меня хотя бы попить, меняла влажные компрессы на голове, надеясь как-то помочь.

Вот и сейчас знакомая боль сковала меня, лишая сил и разума.

–Мой отец, это мой отец, – в ужасе пробормотала я. От воспоминаний стало еще больнее. Сил стоять не было. К счастью, парапет, украшавший берега реки, оказался достаточно высок, чтоб можно было опереться. Постояв так немного, я осмелела и, забыв приличия, присела на краешек ограждения. От воды тянуло прохладой. Невидящим взглядом с следила за течением реки. Новая волна боли накатила, лишив меня возможности повелевать своим телом. Голова закружилась. Я зашаталась. Легким облаком взметнулось любимое моё платье… Боже, как хорошо, как прохладно… Я закрываю глаза…