Ты вернешься!

– Не факт, – пробормотала я себе под нос и встала с постели.

– Что, Эрин? – удивленно спросила Лора.

– Ничего. Я в душ, ты принеси мне свежей пищи и доложи отцу, что все со мной в порядке.

– Мне сказать, что ты придешь к нему сегодня?

– Нет, – я взглянула в окно, приближались сумерки. – Утром. У меня пока есть дела, и я уйду из поместья.

– Мне приготовиться к сопровождению?

– Нет.

– Оповестить саргов, чтобы готовились к выходу?

– Не нужно. Я пойду одна, им всем стоит отдохнуть после рейда.

– Но среди них достаточно нераненых…

– Лора, я иду одна!

– Эрин, прости, но разве это разумно?

– Рахам больше нет, остались только Курта. Кого мне опасаться? Людей?

С явной неохотой моя наиба все же подчинилась и возражать больше не посмела, однако я по дороге несколько раз проверила нет ли за мной тайной слежки и хорошенько запутала следы, прежде чем выйти снова на тот самый достопамятный пустырь. И чем ближе я к нему подходила, тем чаще и громче стучал пульс в моих ушах, загрохотав под конец настолько, что пришлось остановиться и тряхнуть головой, возвращая себе способность нормально слышать. Неужели это нападение настолько отразилось на мне, что я и к месту его приблизиться боюсь? Тогда тем более правильно, что иду туда, ведь что это за будущая прима, что готова поджимать хвост лишь от воспоминания о пережитой боли.

Хотя по здравому размышлению страха я не ощущала. И вовсе не само место, где мой нос улавливал противный запах пролившейся пару дней назад крови, притянуло мое внимание. Едва выйдя на пустырь, я нашла взглядом окно, из которого выпрыгнула тем утром, уходя и оставляя неожиданного спасителя живым.

Он был там. Сидел в оконном проеме в ореоле тусклого света внутри помещения и смотрел прямо на меня. Нет, конечно же, человек ни за что не смог бы меня увидеть в сгустившихся сумерках, людское зрение на это не способно. Однако меня прямо тряхнуло, как если бы я наткнулась на его прямой взгляд, как на нечто осязаемое, нацеленное именно на меня.

В убогом жилище человека громко играла музыка, но других голосов слышно не было. Он поднял бутылку и сделал несколько глотков, не сводя глаз с темноты, в которой я подходила все ближе. Снова вздрогнула, когда легкий ветерок донес до меня его аромат, который… словно бы легко-легко погладил меня прямо по натянутым нервам и задел прежде дремавшие чувствительные точки, и даже амбрэ дешевого вина никак не ослабило интенсивность этого воздействия.

Я снова остановилась, вздрогнула всем телом, стремясь прогнать остро-колючую щекотную волну с кожи и прислушиваясь к странному смятению в себе, поражаясь тому, что не могу дать этому никакого определения. Опознавалась только часть, самая примитивная и близкая животной стороне – сексуальное влечение. К человеку? Это же… Извращение какое-то практически! Я могу допустить в свою постель любого из саргов, выбрать самого сильного, я именно такого как раз отказалась принять буквально два дня назад, а теперь… вот это?!

И, Мать всех стай, о чем ты вообще думаешь, Эрин, и на кой клык копаешься в своих странных импульсах, тогда как пришла решить жить или умереть этому человеку. Желать совокупиться с по сути без пяти минут будущей жертвой – вот уж правда извращение!

Я решительно преодолела оставшееся расстояние и шагнула в пятно блеклого света, падающего из окна. Парень охнул, вытаращился, дернулся так, что чуть не навернулся сверху. Не дожидаясь его дальнейшей реакции, я вспрыгнула в оконный проем и расположилась напротив него, уставившись максимально угрожающе, щедро добавив к этому и ментальное давление. Лучше сразу дать понять, что дело обстоит очень и очень серьез…

Вместо того, чтобы испытать приступ паники и склониться, мой спаситель резко подался вперед, вскинул руку и едва-едва, кончиками грубых пальцев коснулся моей щеки и вдруг расплылся в нетрезвой, но такой искренне счастливой улыбке, что я буквально оцепенела. Смотрела в его глаза, впитывая этот поток искрящейся чужой радости, вместо того, чтобы оторвать по локоть посмевшую снова коснуться без позволения конечность.

– Я, пипец как, боялся, что больше не увижу тебя, княжна моя, – произнес парень тихо. – Хрен знает как бы жил тогда.

Глава 7

Наши дни

– Ты рехнулся, Рус, – пробормотал сквозь зубы Васька. – И раньше-то был психованный, но теперь окончательно кукухой повредился.

Он предлагал собрать бойцов для нашего сопровождения, но я отмахнулся. То, для чего я сюда еду – сугубо личное, да и не желаю я выглядеть дешевым позером, той самой безродной дворнягой, которыми чистокровные нас кличут, что способны прогавкать свои требования, исключительно имея за спиной серьезную живую силу. Мне и своей хватает.

– Мог бы со мной не ехать, – огрызнулся я и непроизвольно оскалился, сшибая кенгурятником хлипкий шлагбаум у самого первого КПП на подъезде к главным воротам в поместье сучьих Курта.

– Да достал ты уже! – вернул мне в том же духе друг, проводив взглядом фигуру явно охреневшего от нашей борзости дежурного сарга, который тут же схватился за рацию.