Ты ворвалась в мою жизнь непрошено… Всё, возможно, будет не так, уж, и плохо!

Четыре года первого замужества, три года жизни в разрыве с мужем и последовавшее затем вдовство, примирили Олесю с бабьим одиночеством. Она уже перестала мечтать о любви, а на то, чтобы родить ребёнка для себя не понятно от кого, никак не решалась. А годы между тем тикали, тикали… Вот уже тридцать. А вот и тридцать три. Неужели? Ах, как быстро…

За это время жизнь вокруг сильно изменилась. Ушли в небытие талоны и пустые полки магазинов. Накоплений, за которые раньше можно было купить «Запорожец», пусть и подержанный, теперь хватало только на приобретение трех глазированных творожных сырков. Но, зато, они теперь продавались во всех молочных магазинах Оренбурга, а не только в кондитерской на улице Горького в Москве. Ну, ничего, советский народ крепкий, хоть и с сердечными приступами, пережили и это. Так же, как пережили и катаклизмы гораздо более крупные: ГКЧП, распад СССР, развал КПСС, производство кастрюль на заводах, выпускавших раньше снаряды для танков…

Постепенно в жизнь простого обывателя возвращались логика и смысл. Народ встряхнулся, оделся, обулся и пошагал дальше. А вместе с ним и Олеся с родителями. Им ещё повезло: их завод металлоконструкций худо-бедно перемог годы лихолетья, так что жили они трудно, но не голодали. А потом, как-то незаметно, даже жирком обросли.

Перед своим тридцатипятилетием Олеся решила устроить себе праздник. Россиянам подарили десятидневные новогодние каникулы, и народ тратил неожиданно свалившиеся выходные кто как мог. Кто беспробудно пил. Кто занимался домашними делами, отложенными в дальний ящик из-за отсутствия времени их сделать, или элементарной лени. Кто с радостью проводил время с семьёй или занимался спортом. Кто был побогаче – срочно приобрели вмиг подорожавшие путевки и рванули в так счастливо свалившийся на голову отпуск. А Олеся решила подарить себе Москву.

Она не строила конкретных планов, так, наметила некоторые точки, которые не могла пропустить: Красная площадь, Оружейная палата и Алмазный фонд, Арбат, Третьяковская галерея… И правильно сделала, что не стала составлять жёсткий маршрут, потому что он всё равно бы полетел в тартарары.

Поезд из Оренбурга прибыл на Казанский вокзал столицы, Олеся спустилась в метро и попала… во дворец. Толпы людей заполняли вестибюль станции Комсомольская кольцевая. Приезжие с чемоданами суетились, пытаясь сообразить: куда им направляться, чтобы выйти к нужному вокзалу. Углублённые в себя москвичи ловко лавировали между стопорившими движение растерявшимися гостями столицы. Сбившиеся в плотную кучку китайцы следовали за своим экскурсоводом, как утята за уткой, успевая на ходу непрерывно щёлкать фотоаппаратами. А Олеся застыла посередине станции, оглушённая не грохотом поездов и гулом толпы, а великолепием её жёлто-песочно стен с изящной лепниной вокруг мозаичных картин на полукруглом своде потолка. Её толкали, она извинялась, но уйти не могла. Рассматривала картины, пока шея не затекла.

Потом собрала волю в кулак, доехала до общежития, куда ей помог устроиться папин знакомый, бывавший в Москве, бросила вещи, купила жетончики на метро и целый день по нему каталась. Вышла всего один раз на Тверской, чтобы сходить в туалет и покушать в Макдональдсе (это тоже подсказал папин знакомый). На улице было пасмурно и слякотно, но и этого Олеся не заметила, потому что сразу натолкнулась взглядом на празднично украшенную огромную ёлку, сверкающую разноцветными огоньками гирлянд, рядом с легко узнаваемым Пушкиным. А вокруг ёлки, и на Тверском бульваре, напротив памятника поэту, и в стороны от него по Тверской улице, как сейчас называлась бывшая улица Горького (с вкусными глазированными сырками, помните?), перемигивались огоньками сказочные деревья, фонарные столбы вдоль улицы напоминали почётную стражу в красочных ливреях. Куда ни посмотри, всё сверкало, мигало, радовало взгляд и создавало праздничную атмосферу. Оренбург тоже, конечно, был украшен к Новому году, но Москва – это было что-то запредельное!

Так что в свой второй день в столице Олеся осторожно, чтобы не заблудиться, гуляла по улицам, краем глаза не упуская из виду горящую ярким красным цветом букву «М» метрополитена. Начала от Красной площади, выполнив первый пункт своей обязательной программы. Потом осмелела, начала заходить в боковые улицы, научившись вычленять из фланирующих людей москвичей, чтобы было у кого спросить дорогу. Спрашивала, в основном, у старушек, те останавливались и охотно объясняли, в отличие от людей помладше, которые или махали рукой на ходу, или ссылались на незнание, опять же, всё это даже не притормозив.

По Арбату она, конечно, тоже погуляла, не только по старому, историческому, но и по Новому. Не удержалась, зарулила в Дом книги и обалдела от обилия богатств на полках. А ведь она ещё помнила время, когда за книжку надо было сдать двадцать килограмм макулатуры, и не просто так, а ещё отстояв приличную очередь.