Читаем Ты всё ещё моя полностью

Ты всё ещё моя

Я рвано вздыхаю. Торможу все функции, чтобы справиться с резкой вспышкой боли. Но не справляюсь. Из глаз потоками выкатываются слезы.

– Останови машину, – шепчу, понимая, что мне плевать, как он воспримет мои рыдания.

– Нет.

Лица его не вижу, но гнев в интонации улавливаю прекрасно.

– Я сказала, останови машину! – ору для самой себя неожиданно. – Останови, черт возьми, свою проклятую машину, иначе я выпрыгну на ходу!

Хватаюсь за ручку и в следующую секунду слышу ужасающий визг тормозов. Машина резко останавливается, и, едва успев отстегнуть ремень, я стремительно выскакиваю на воздух. Кто-то вовсю сигналит, так что приходится закрывать уши ладонями. Но я бегу, не оборачиваясь. До тротуара добираюсь через газон, и там не замедляюсь.

Сердце разбивается о ребра. Боль не утихает. Поглощает полностью. И не то чтобы я позволяла себе плакать… Я эти рыдания попросту не в силах остановить.

Утихают они сами по себе, когда меня, после физического изнеможения, настигает какое-то дикое безразличие ко всему миру.

Не трогает даже то, что Чарушин разрывает мой телефон звонками. Не желаю знать, что ему надо. Охота послать прямиком к черту. Но я, естественно, поступаю более воспитанно.

Лиза *Феечка* Богданова: Оставь меня в покое! Больше видеть тебя не хочу! Никогда.

С «никогда», безусловно, перегибаю. Неправда это. Боже мой, конечно же, неправда! И повод ведь не самый весомый, чтобы расставаться. Творили вещи и похуже. Понимаю это, но почему-то именно этот поступок Артема задевает и неимоверно ранит. Кажется, что он не просто подвеску разорвал. Разодрал что-то внутри меня. Какую-то энергетическую систему. И разлеталась она с точно таким же звоном.

Дурак… Какой же дурак…

Специально ведь? Назло мне? Иначе откуда такая ярость. Если бы ему действительно было все равно на мой подарок, так бы не поступил. Нет, не поступил!

Дурак… Какой же дурак!

Хоть бы написал что! Хоть бы ответил! Нет же, прочитал, и на том все.

– О, Лиз! – восклицает Соня весело, не успев толком дверь открыть. А потом улавливает мое состояние и резко меняется в лице. – Что случилось?

– Ничего, – отзываюсь осипшим голосом.

С приглушенным стоном сбрасываю туфли, в которых пришлось чуть ли не половину городка пройти. И направляюсь в ванную.

– Как ничего? Ты себя видела?!

– Не хочу видеть.

– Ты меня пугаешь! – не отстает сестра.

– Да все нормально со мной, Сонь… Просто с Чарушиным в очередной раз расстались, – изрекаю, прежде чем наклониться над умывальником и плеснуть воды в стянутое после слез лицо.

– В очередной раз?

– Ну да… – подытоживаю легко. – Ерунда, – убеждаю ее, с трудом сглатывая собравшуюся в горле горечь. – Поспать хочу, хорошо?

– Хорошо… – растерянно протягивает Сонька.

– Ты на пары, да? Молодец. А я не пойду. Посплю, потом поработаю, – делюсь планами по дороге в комнату. – Закрой дверь, пожалуйста, чтобы я не выходила уже. Пока.

Захлопываю дверь и проворачиваю ключ. Стаскиваю ставшее ненавистным платье и заваливаюсь на кровать.

Сплю нехарактерно долго. Будто в кому проваливаюсь. С тревожными снами. Куда же без них? Но меня ими давно не испугать. Каждый раз, когда картинка ощущается слишком болезненной, просто переворачиваюсь на другой бок и снова засыпаю.

Ближе к вечеру разлепляю глаза. Спокойно привожу себя в порядок. Убираюсь в квартире. Около получаса болтаю по телефону с Лией. Потом еще пятнадцать минут с Сонькой, которая плюет на запрет разговоров во время работы.

– Сказала же, все нормально у меня, – убеждаю ее. – Убралась, поужинала, сейчас буду браться за работу…

– Ну, смотри мне… А то я весь день из-за тебя на нервах. Даже Чарушину хотела набрать.

– Не вздумай! – резко выкрикиваю я. И это является самым бурным, что выдаю за вечер. – Соня, не дай Бог, – предупреждаю уже спокойнее. – Обижусь до конца жизни!

– Хорошо, хорошо… – сдается сестра. – Я так и думала, что ты будешь против.

– Еще бы!

– Ладно, – вздыхает. – Мне бежать надо, а то еще уволят.

– Давай. Беги.

Завариваю большую чашку чая. Ставлю, как обычно, слева от ноута. Включаю музыку. Загружаю программы и настраиваюсь на долгую продуктивную работу.

«Сегодня я не буду думать о Чарушине», – говорю себе строго.

Нельзя. Слишком много эмоций.

Завтра. Подумаю о нем завтра.

Но едва я включаюсь в творческий процесс, сигналит сообщением телефон. Хочу его игнорировать. Приказываю себе не просматривать.

Потом… Позже… Когда закончу…

С шумом выдыхаю и хватаю смартфон со стола.

BeBank: 10 000 UAH.