Ты всё ещё моя

Я просто… Я боюсь к нему прикоснуться. Боюсь сделать еще больнее. В это мгновение он выглядит так же, как я себя ощущала, когда исповедовалась и кричала. Как открытая рана. Открытая, воспаленная и горячечная.

Шагаю, наконец. Касаюсь ладонью напряженного плеча. Пытаюсь заставить обернуться, но Чарушин не поддается. Тогда я просто прижимаюсь к его спине и обнимаю руками. Его грудь с такой мощью и резкостью раздувается, что мне попросту становится больно.

– Повернись ко мне, пожалуйста… – шепчу и плачу. – Пожалуйста, Тём… Давай вместе… Тём… Чарушин мой…

Оборот, который он, в конце концов, совершает, такой крутой, что, кажется, разгромим стекла душевой.

Артем обхватывает меня руками и в какой-то момент приподнимает. Отрываюсь от кафеля. Закидываю на него ноги. Обволакиваю, как могу сильно. А он… Простонав, Чарушин, вдруг бросается покрывать быстрыми поцелуями мои плечи, шею, лицо.

– Прости меня… Прости, пожалуйста… – бомбит и задыхается.

– За что?

– За все, Лиза… Есть за что! – продолжает целовать.

А я содрогаюсь. Покрываюсь с ног до головы мурашками.

– Перестань, Чарушин… Я лишь хочу, чтобы ты мне верил и чтобы любил…

– Я люблю! Очень сильно, Лиза! Сомневаешься еще? – отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза.

У самого они красные, болезненные и все еще влажные.

– А ты? Ты мне веришь?

– Верю, – выдохнув, сглатывает. – Из-за чего, по-твоему, меня сейчас так плющит? Ты, ребенок… Я… Я просто не ожидал столько всего… Боже, я не ожидал… Я не справляюсь, Лиза… Меня, на хрен, поломало, понимаешь? Смололо в порошок.

– Прости…

– Да какой там прости?! Господи, Лиза… Никогда больше не говори, что ты виновата в его смерти… Никогда больше!

Он так кричит, что я вздрагиваю. И только киваю.

Чарушин, увидев это, вздыхает. Шагая вперед, притискивает меня к стеклянной стене кабины. Зарывается лицом в шею и замирает.

– Извини… Извини, что я ору… Я просто не вывожу…

– Все в порядке, я понимаю… Поверь, я понимаю, Артем…

Он оставляет на моей коже еще несколько поцелуев. Сейчас в них нет никакой пошлости. Возможно, впервые такие ласки выдает. В них чистая любовь. И от нее я вся трясусь.

– Ты правда любишь? – шепчет, срываясь на новую серию поцелуев. – Правда?

– Правда, Артем… Люблю тебя…

– Боже… – вибрирует по моей влажной шее густым и отрывистым выдохом. – Боже… Лиза… Моя Лиза… Моя… Спасибо… Спасибо!

– Господи, за что?

– За себя, – рубит уже уверенно. – За то, что моя.

– Всегда так было, Артем… – глажу пальцами его мокрые волосы. – Всегда.

– Если бы ты мне тогда сказала… – выдыхает он на очередном витке боли. – Если бы сказала, что эти суки с тобой сделали, я бы там все разнес.

– Я не могла… Я умирала… – шепчу, вновь невольно увязая в том дне. – Мне казалось, что ты никогда не простишь… Ты бы забрал, знаю… Спас бы меня… Но… Но с твоей ненавистью я бы не справилась…

– Я никогда тебя не ненавидел. Прости, что сказал так тогда… – произносит Чарушин так же тихо. – Было очень больно, но ненавидел я, скорее, себя. За то, что продолжал любить тебя.

– Ты пришел за мной к ЗАГСу… – вспоминаю я. – Спасибо, Артем… Я в тот момент ожила… И хоть с тобой уйти так и не осмелилась, решилась бросить Павла и семью.

– Жаль, что я не знал… Я бы пришел к тебе еще раз, – выбивает горячо мне в шею. – И еще, и еще, и еще… Пока бы ты не решилась быть со мной. Но я все это время думал, что ты замужем… Боже, как я горел! Подыхал от этих мыслей!

– А когда увиделись?

– Еще раз умер.

– Я тоже, Чарушин… Я тоже…

Когда слова заканчиваются, а эмоций, наоборот, становится слишком много, покидаем душевую. Скидывая мокрую одежду, не сговариваясь, стараемся друг на друга не смотреть.

– Надо домой, – изрекает Артем.

И я с ним соглашаюсь. Все, что было сказано, нам с ним переваривать еще не один день.

Когда мы выходим, квартира оказывается пустой. Артем ловит мой смущенный взгляд и поясняет:

– Они сразу ушли, не переживай. До того, как я вернулся к тебе в ванную. Это же Бойки. Они секут.

Я лишь киваю.

Надеваем вещи, которые Чарушин без спроса одалживает у хозяев. Захлопываем дверь квартиры. И уезжаем. Но не домой.

– Тох, привет, – связывается Артем с другом уже в дороге. – Можешь сегодня у меня заночевать? Да. Надо присмотреть за кобрами. Нас с Лизой не будет. Филю, конечно, зови. Лады. На связи.

– И куда мы? – выдыхаю, когда Чарушин заканчивает звонок.

Он смотрит на меня. Еще бушуют эмоции, вижу.

– Заночуем на даче, хорошо?

Хоть и с опозданием, но все же интересуется моим мнением.

– Хорошо.

47

Клянусь, что у тебя будет все…

© Артем Чарушин

У нас мог быть сын.

Не могу перестать об этом думать. Казалось, сгорел давно. Пережил самое худшее. Умер. Воскрес. Вырос. Окреп.

Все херня. Все это полнейшая херня.

Снова в душе мясорубка. Снова мое тело дробит на куски. Снова на живую по живому, блядь.

Все, что держит сейчас – осознание, что Лиза любит. Мать вашу, она меня любит… Она не убивала моего ребенка. Она не рвалась замуж за другого. Она хочет быть со мной.