Ты всё ещё моя

Понятно, что ни о каком сексе сейчас речи быть не может. Мы только содрали друг с друга кожу. Нам все еще адски больно. И будет больно еще долго.

Я просто ласкаю рот своей Дикарки, глажу ее руками, изо всех сил сжимаю… А потом добираюсь, наконец, до живота.

Может, не надо… Может, не стоит… Это чересчур мучительно.

Да, Лиза содрогается, разрывает поцелуй и начинает снова пускать слезы.

Я… Я – тоже. Судорожно и беззвучно выдаю жгучие.

– Все, не плачь, – с трудом выдыхаю. – Не плачь, Лиза. Все еще будет. Будет все!

– Правда?..

– Правда, – заверяю горячо и упрямо. – А сейчас спи. Надо отдохнуть.

– Вместе?

Чувствую, как впивается мне в кожу ногтями.

– Конечно, вместе. Спи.

Отключается, как ни странно, быстро. И пары минут не проходит, как слушаю ее глубокое ровное дыхание. У самого же, несмотря на исключительную усталость, сна ни в одном глазу. Долго верчу в голове события прошлого и настоящего, накладываю на них сказанное сегодня. Новая кинолента моей жизни приобретает четкость и разноцветные краски, вот только становится при этом такой увесистой, что, кажется, не удержать.

Но как я могу отпустить? Теперь уже нет.

Должен тащить. Должен.

Самое главное, что мне есть ради кого это делать.

Есть.

Моя Дикарка. Моя Лиза. Моя.

48

Ты будешь лучшим.

© Кирилл Бойко

«Брат, просто проследи, чтобы я никого не убил…»

Минут двадцать эту фразу верчу. Сидя в темноте, монотонно постукиваю пальцами по рулю и пытаюсь въехать в суть происходящего.

Случалось ли раньше такое, чтобы мне приходилось контроль держать? Нет. Всегда наоборот было – Чара тянул. Всегда. В нашем случае, жизнь – ни хрена не качели. Пока я летал, Чарушин скорее страховочным канатом был. Во многом только благодаря ему не сорвался.

Что же теперь? Что, блядь, происходит?

Чем дальше мотаю на годы назад, тем основательнее мое беспокойство.

Когда уравновешенный чел слетает с катушек, это, сука, чаще всего в разы губительнее, чем ретроградный загул беспредельщика. Это, мать вашу, армагеддон. Это, сука, катастрофа.

Что же у них с этой тихоней Богдановой творится? Что это, блядь, за счастье такое? Что они там за этот год накопили?

Наконец, темноту улицы прорезает свет фар. Узнаю тачку Чары и сразу же покидаю свою. Пока шагаю к извилистой тропинке, он глушит мотор и выскакивает на улицу.

Смотрю ему в лицо, перехватываю взгляд и, что называется, мать вашу, бодрюсь.

Не зря позвал. Не перестраховка это. Я реально сегодня трос.

Спросить ничего не успеваю. Чара тулит к дому. Я перевожу дыхание, отмираю в новом статусе и двигаю следом.

Ток по венам уже на входе разливает. Тёмыч так долбит кулаком в деревяную дверь, странно, что к чертям не выносит. Я сглатываю и, сунув ладони в карманы куртки, типа хладнокровно по сторонам палю.

Что мы, мать вашу, тут делаем?

Вчера, когда Чара орку за эту, как он называет, семейку Барбоскиных долг отбашлял, не похоже было, чтобы собирался приходить с разборками.

Что с тех пор изменилось? Черт, Богданова, вероятно, какой-то новый трэшак выдала. Видимо, поэтому у нее истерика случилась.

А мне все это как держать?

Мысли зреют суматошно. Едва успеваю разгонять.

А потом… Потом я тотально охреневаю. Потому что, едва дверь распахивается, Тёмыч рубит Лизкиного отца в торец. Тот бесполезным мешком валится, на хрен, назад.

«Мужчины так себя не ведут…», – несется у меня в голове Чарина вековая душанина.

Выпускаю матом шок и, рывком пересекая расстояние, сковываю кольцом его плечи.

– Тихо, брат, тихо… Жалеть будешь.

– Ладно… – выдыхает крайне тяжело. – Нормально все… Нормально, Кир. Отпускай.

– Точно?

– Точно.

Пока обсуждаем, старик поднимается.

Отпускаю Тёмыча, буквально на два шага в сторону ухожу, как в прихожую вплывает мать Лизки, и Чару кроет с такой силой, что поймать его не успеваю. Прет на чертову гусыню и, выбивая у нее шальной визг, вцепляется ей в шею.

– Твою мать… – охреневаю по-новой я. – Чара… Чара, брат… – дергаю его за куртку на себя.

Только вот Тёмычу похрен.

– Я все знаю, ебаная ты мразина, – выдает вопящей бабе в рожу. Кажется, даже если он ее не удушит, идиотка от натуги лопнет. – Дрянь ты бездонная! Ладно я, ладно он… Ты, сука, что со своим ребенком сотворила?! А?!

– Воу-воу, Тёмыч, тормози… – прикладываю все силы, чтобы отцепить его от старухи Богдановой. Хотя, по чесноку, мне вдруг самому ее прихлопнуть хочется. Потому как, судя по всему, реально есть за что. Чару не на пустом месте порвало. Тем более с таким, мать вашу, размахом… Подобной жести даже за мной не числится. – Тормози, блядь, сказал!

Недюжинным рывком его от этой бабы отдираю.

– Падаль конченая… – продолжает рубить Чара, пока руки ему за спину заламываю. Плюет гусыне под ноги. – Не дай Бог увижу рядом с Лизой, убью на хуй! Никто тебе не поможет! На всю, сука, жизнь запомни, если хочешь ее дожить!