Ты всё узнаешь утром (СИ)

— Я слушаю — слушаю, вы, теть Валя, рассказывайте, — поторопила я. Убрала руки под стол и зажала между своих ног — тряслись предательски. Тётка повозила ладонью по клеенке, разгладила и без того ровную поверхность и продолжила:

— На комбинате у Виктора стычка случилась с прежним директором. Тот вроде орал, что комбинат незаконно захватили. Витя ему ответил грубо, да послал с недовольством по адресу, дескать, в другом месте жалуйся. Подробности я не шибко знаю. В общем, нанял тот директор каких-то бандюганов, те нашего Витю отколошматили. Сильно поколотили. Домой полз. Времена лихие шли — бардак, бандит на бандите. Там потом народу, конечно, понаехало от Витькиного начальства… ладно, к делу это отношения не имеет. Томка она медсестрой в больнице работала, в училище нашем выучилась, после этого и вовсе чуть ли не поселилась. Придет с суток и сразу к нам. За Виктором всё ухаживала. Примочки делала, ребра потуже мотала. Два ребра у него сломаны были, а домой не ехал — вас пугать не хотел. Мать твою, конечно, ты не понимала ещё ничего. Чёрт его знает, как у них там случилось, думаю, пожалел он её… — вздохнула она и помяла свои ладони. — Виктор не долечившись однажды домой подорвался, как в одно место ужаленный. Синяки ещё даже не все сошли, я тогда и не поняла ничего. Но уехал и уехал, бог с ним, ничем вроде не обидели. Через несколько месяцев у Томки пузо выросло, а потом и вовсе пришла ко мне и шёпотом адрес Витькин выспрашивает. В руку мне впилась клещом, глаза блестят, ну я и скумекала что к чему. Адрес ей, понятно дело, не дала, а сама на выходной до Виктора поехала: так, мол, и так. Тот открещиваться давай — не моё. Ни при чем я. Она, дескать, баба взрослая, сама себе хозяйка. И адрес давать строго-настрого не велел. Я и не давала. Томка письма ему строчила, а я будто передавала их, а сама печку ими топила. Родила она выходит девочку. Я ей — радуйся, это сколько счастья тебе и радости перепало, могло ведь и стороной в жизни обойти, материнство то. Она вроде радовалась, но письма исправно строчила. Работала, девчонку поднимала потихоньку, а потом я замечать стала: ветру ей в голову надуло. Околесицу несёт всякую. И с каждым годом всё хуже и хуже. То стол накроет Виктора, дескать, ждёт, то заявит, что звонил, замуж звал. Дальше он и вовсе у неё покурить вышел. Откуда что брала, — развела тётка руки, — Виктор отродясь не курил. А потом эта трагедия случилась. Как гром… Господи, да ты побелела вся! Приляг на диван вон.

— Нет-нет, я в норме, — заверила я. Валентина не сдавалась и со словами: «тут будет удобнее» усадила меня на диван. Сама направилась к серванту, открыла снизу глухую дверцу, альбом вытащила. Толстый, с твердой обложкой. Села рядом, альбом на подлокотник приткнула.

— Карточку сейчас найду. — Пролистала несколько страниц, нашла, мне тянет: — Вот она, Тамарка.

Фотография оказалась не вклеена, отдельно лежащая, на ней самая обычная женщина. Высокая, худая, светлые волосы на фото выглядели невыразительно — пегими. Абсолютно никакой в ней изюминки. Глаза красивые, пожалуй. Я поднесла фото ближе и убедилась: зелёные, с крапинкой. Юбка ниже колена, сверху кофточка с пуговицами впереди — застегнута каждая до шеи. Плечи опущены, стоит в позе «футболиста»: пальцами одной руки, обхватила пальцы другой, держит их впереди себя. Взгляд устремленный за фотографа, казалось, видит далеко за пределами горизонта.

— Что за трагедия? — вернула я фото и мягко попросила: — Рассказывайте, это мне душно просто немного.

Она взяла из моих рук снимок и поерзала немного, плотнее пристраивая пятую точку в угол дивана. Вытянула руку с изображением Тамары, сдвинула брови, насупилась:

— Видеть совсем плохо стала, старею. Дуры мы бабы. Сами по себе дуры, а у Томки это ещё и наследственное. По женской линии у них всю дорогу какие-то отклонения промелькивали, — покрутила она рукой, показывая эти самые отклонения, и заложила фотографию между страниц альбома. — Как у неё в голове бедовой эта мысль появилась даже и не вспомню… вот ведь, свой семьей занята была. Проглядела момент. Она меня совсем тяготить стала, избегала её, чего уж греха таить, — вздохнула она шумно и перекрестилась. — Дочка Томкина и нашла её, из школы прибежала, а та — висит. Холодная уже. А дочка совсем дитя ещё, первый класс заканчивала. Визг сто-о-я-я-л, говорят… у соседей чуть окна не повылетали.

Я почувствовала головокружение, следом подступила и тошнота. Борясь со спазмом, зажала ладонью рот, задержала дыхание и соскочила с дивана. Бросилась на поиски туалета, хаотично мечась из угла в угол, засомневалась о его наличии в доме и уже чуть не выскочила на улицу, Валентина буквально с порога вернула меня назад и утянула по коридору направо. Распахнула первую дверь, за которой и оказался туалет, совмещенный с ванной. Я влетела пулей в помещение и склонилась над унитазом.