Ты здесь для меня

Не хватало воздуха. Мне нужно было поскорее уйти, чтобы суметь вздохнуть свободнее, ибо присутствие Коновалова даже за стеной слишком сужало пространство вокруг. Закрыв вентиль и утерев рот тыльной стороной ладони, вышел из ванной и сразу увидел его. Майор стоял в конце коридора, и на фоне затемненной гостиной казалось, что у него выросли черные крылья. Хорошо, что и в коридоре царил полумрак и моего удрученного лица он не смог бы рассмотреть.

Все так же в одних брюках и с голым торсом он неспешно подошел ко мне и протянул футболку. Молча. Я тоже молчал и смотрел в сторону, потому что боялся увидеть издевку, насмешку, превосходство. Взяв футболку онемевшими пальцами, быстро продел голову, стараясь не терять мужчину из поля зрения, но тому хватило той доли секунды, чтобы оказаться ко мне вплотную. Обнаженная мужская грудь была перед моим носом, и я снова ощутил этот запах, кружащий голову, способный в одно мгновение отключить мозг.

Замерев и боясь пошевелиться, краем глаза увидел, как майор опирается о стену у моего уха. Его обжигающее дыхание шевелило волосы у виска и заставляло меня дрожать. Рядом с ним я чувствовал себя беспомощным и настолько мелким, что хотелось спрятаться у него подмышкой и никогда оттуда не выползать. Этот мужчина должно быть способен защитить и утешить, а в другое время – безжалостно убрать со своего пути.

Я чувствовал его взгляд, как он изучает профиль, скользит по скулам, шее и ключицам, ощущал, как вдыхает запах волос и сглатывает набежавшую слюну. Его рука поднялась к моему лицу и пальцы коснулись щеки, провели по губам и, тронув подбородок, потянули его вверх. «О, только не это! Пожалуйста, не целуй меня! Не ласкай! Не обнимай!» – хотелось закричать ему, потому что боялся своей реакции. И без того не мог дышать рядом с ним, слишком близко он был ко мне, слишком интимно, чересчур обжигающе. Если я поддамся эмоциям и его рукам, то совсем потеряю привычного себя.

– Отпусти, – хотел я крикнуть громко и оттолкнуть Романа, но вместо этого прошептал едва слышно со слезами в голосе.

С трудом переведя дыхание, выскользнул из его жаркого плена, и он не стал меня задерживать. Пошатываясь, будто пьяный, не соображая, что делаю, потопал к прихожей и принялся обуваться. Насколько Коновалов был человеком слова и сдержит ли его теперь? В груди болезненно ныло и тянуло, словно душа была готова разорваться на куски от придирчивых эмоций, так неожиданно настигших меня этим вечером. Только основной вопрос остался нерешенным, и кое-как завязав шнурки на кроссовках, встал к нему в пол-оборота и тихо спросил:

– Ты отпустишь его?

– Завтра же, – твердо ответил он, терпеливо наблюдая за моими действиями.

Я кивнул и потянулся к двери. Та оказалась запертой и в полутьме никак не хотела открываться. Его руки накрыли мои и быстро справились с замком. Он снова был непозволительно близко, только на этот раз прижимался к спине. Дверь отворилась и по ногам потянуло едва заметным сквозняком. Я мог бы переступить порог и убежать скорее прочь, но еще один вопрос не давал мне покоя. Смогу ли я теперь после случившегося не бояться появляться у себя на районе? Или теперь можно смело собирать вещички и переезжать куда-нибудь подальше с клеймом на лбу «ментовская подстилка»?

– А ты?.. – сглотнул я, не зная, как правильно задать вопрос. – Пожалуйста, только…

– Не волнуйся, – снова тихо, но уверенно ответил он мне в самое ухо, четко и ясно понимая, что именно я хочу сказать. – Никто не узнает.

Покивав, я наконец покинул его квартиру и шагнул к лестнице. Непреодолимое желание оглянуться внезапно посетило меня, и я слышал, что он не закрыл дверь, стоит в проеме и наблюдает за мной. Но я не оглянулся, принялся быстро спускаться вниз, с тяжелым сердцем и разодранной в клочья душой.

Глава 5

Ватные ноги с трудом вынесли меня из подъезда. Я словно шел по облаку, настолько не ощущал земли под собой, и чуть носом не клюнул, когда очутился на улице. Пронесся мимо старушек, сидящих неподалеку на лавочках, и кучки поредевших к вечеру детей, свернул за угол дома и замер, прижавшись к стене, вдали от радостных звонких воплей, смеха и громких разговоров.

Оказалось, что за домом росли высокие клены и черемухи, а под ними раскинулись чьи-то скромные палисады. И это могло показаться восхитительным и умиротворяющим, если бы меня не трясло настолько сильно, что не мог стоять прямо. Как в тот раз после побега из полицейского участка, колени дрожали, рваное дыхание сипло вырывалось изо рта, только на этот раз еще и щеки стали намокать от слез.

Что со мной такое? Почему начал реветь как девчонка, вместо того чтобы злиться на себя и Коновалова в первую очередь? Зажимаю себе рот рукой, пытаясь скрыть всхлипы и жалостные стоны. Зачем же я все это делаю, если всегда считал себя нормальным? Неужели в глубине души хотел этого и теперь банально ухватился за первую попавшуюся возможность в попытке ощутить на своей шкуре настоящую мужскую ласку?