Ты же ведьма!

Но время шло, а мы с Эррианом оставались на месте. И по наглой морде темного было видно, что он вообще не озабочен тем, что мы можем куда-то там провалиться. Хотя ему, сыну Мрака, не привыкать. Он же регулярно в эту свою Бездну проваливался. А она, сдается мне, пониже первого этажа моего дома будет.

— Магда, — прищурился лунный, которого сейчас ничто не могло смутить, даже появление в моей спальне императоров. Обоих сразу. Вместе со свитами. И кабинетами министров. И… — Скажи, я чернокнижник твоего сердца?

— Нет, ты вампир моей печеночной вены! — вырвалось непроизвольно.

В конце концов, ведьма я или нет? Имею моральное право полюбоваться на удивленную физиономию одного темного. Правда недолго, потом надо будет резво подрываться и давать деру. Иначе тебя подомнут под себя и надругаются, лишив уже не девичьей чести, а иллюзий насчет того, что над темными можно безнаказанно шутить.

Еще один поцелуй Эрриана обещал, что моего признания он будет добиваться долго, настойчиво, до моей полной безоговорочной капитуляции. Я, к слову, была совсем не против такого развития событий, ощущая себя сытой кошкой, которая, несмотря ни на что, не прочь получить добавки. И именно в этот момент на улице под моим окном раздалось:

— Госпожа ведьма! Магда! Я люблю вас!!!

То, как мигом помрачнел и подобрался Эрриан, без слов говорило: тому, кто пришел сейчас под мои окна, — не дожить до рассвета.

— Кто это?

— Пока не знаю, но я пошла искать сушеный подорожник, — вздохнула я и попыталась встать, елозя по лунному. — У меня где-то должен был еще остаться…

Темный озадачился. Но руками, не участвующими в мыслительном процессе, едва я начала сползать, тут же схватил меня за талию и вернул на место.

— Зачем тебе подорожник? — спросил он.

— Ну… Ты сейчас выглядишь таким… решительным. И я думаю, без хука вряд ли обойдется. А так… Ты врежешь, я сразу приложу, чтобы тот несчастный, кем бы он ни был, еще раз сюда уже за целительской помощью не приходил.

— Я сам приложу. И подорожник, и об косяк, — фыркнул Эрриан и, аккуратно приподняв меня, выскользнул.

Тюфяк, на котором я осталась лежать, и вправду был не столь удобным, как грудь Эрриана.

— И даже думать не смей выглядывать, — сурово произнес — он. И, перехватив мой недоуменный взгляд, добавил: — В таком виде. А сейчас закутайся в плащ получше.

— А ты надень штаны, — тут же парировала я. — А то отморозишь еще что-нибудь. Пока будешь драться. И рубашку тоже.

— Тебя смущает мое обнаженное тело? — хмыкнул темный.

— Целителя так же тяжело смутить обнаженным телом, как феникса — смертью, — фыркнула я. — Просто лечить твое захворавшее тело придется мне. И поверь, если ты начнешь чахнуть, я на тебе оторвусь по полной.

Эрриан представил. Проникся. И штаны таки натянул. На рубашку его мужского испуга уже не хватило. Затягивая завязки на талии, он подошел к окну. Удивленно уставился на него, будто впервые увидел в разбитом стекле затычку из пледа. Миг раздумывал, то ли вытащить его, то ли открыть створки, за которыми нежданный воздыхатель уже начал голосить что-то романтичное. Наверное, балладу. Судя по корявости строк, собственного сочинения. Аккомпанемент из треньканья на одной нервной ноте проходил под лозунгом: «Кому хочу сыграть на лютне, тому от счастья не спастись».

— Выгляни ко мне, лэрисса Магда, из окна, — начал заунывно подоконный гость.

Я хмыкнула. М-да. По первой строчке идентифицировать несчастного самоубийцу не удалось.

— Ты меня не от приступа сердечного спасла, — поднатужился и выдал он под горестное «трунь-трунь».

Правда, и эта информация мне мало помогла. А Эрриан между тем выдернул плед и попытался просунуть голову в дырку, проделанную в стекле селезнем.

— Ты еще крякни туда, — посоветовала я, давясь смехом.

Взгляд темного, в котором плясали демоны, остановился на мне, не обещая ничего… пристойного.

— Вот погоди, придушу этого менестреля… — лениво протянул он, и по моей спине брызнули мурашки. И вовсе не от холода. Наоборот, стало так жарко, что хоть окно нараспашку открывай.

Лунный отвернулся и взялся за шпингалет.

— Ты мое тело от демонов избавила… — особо пронзительно взвыли на улице.

И я наконец поняла, что под окнами несчастный служка. Поскольку в Хеллвиле никого больше я душевно не спасала. Только телесно. И то, если страждущим удавалось набраться храбрости и прийти за помощью к ведьме.

— И совесть мучиться заставила. И теперь мой долг — отплатить тебе той же монетой…

Какой «той же»? Теперь он будет летать на метле, а я за ним гоняться с ножом по крышам? Спасибо, не стоит.

— Прошу, ведьма, стань женою моей за это… — голосил он.

Да! Со стихосложением у парня было туго, зато с самовыражением — полный порядок. Но, судя по утробному рыку Эрриана, ненадолго.

— Какая, к демонам, жена? — рявкнул темный, распахнув створки.

В комнату тут же ворвалась зима, а из комнаты, правда наполовину, — лунный. Он перевалился через подоконник.

— Ой. — Очередное «трунь» оборвалось. А за ним раздался совершенно обескураженный голос:

— Господин темный, а где госпожа Магда?